– Встать, – вновь подает голос, – левая боевая! Маваши с ближней ноги, левый боковой, правой снизу и маваши с дальней! Счет пошел!

Размеренное, изнуряющее месилово продолжается.

И продолжается.

И продолжается…

И продолжается…

Разнообразие вносит Летеха, вернувшись от дедов. Пашка замечает, как во второй половине зала облегченно мотают головами, блестя торсами, мокрыми от пота.

– Ну-ка, – поблескивает он глазами, – тесты рейнджеров!

Взвод снова бухается на пол и принимает упор лежа, на кулаках, поставленных рядом. Инструктор достает секундомер. Засекается время.

Первые две минуты проходят достаточно быстро и легко.

– Правую руку поднять!

Все поднимают и отводят в сторону правую руку. Стоять сразу становится ощутимо тяжелей. Проходит еще две минуты. Кулак нестерпимо ломит. Все тело начинает дрожать от напряжения, усиливающегося с каждой секундой.

– Правую ногу в сторону!

С этого момента и начинаются те самые так называемые «тесты рейнджеров». Пашка шатается, с трудом удерживая равновесие и стараясь не обращать внимания на нарастающую дикую боль во всем теле. Кулак, кажется, сейчас расплющиться от веса, а мышцы так и останутся в таком затвердевшем виде навсегда.

Как же больно, блин. Какой садист все это придумал?..

– Перед собой смотрим, сынки! – повышает голос Летеха, поглядывая на секундомер, который он забрал у Инструктора.

Пашка пытается приподнять голову. Но оторваться от пола, от вида того, как капают на крашеные доски с кончика носа капли пота, невозможно.

Кто-то кряхтит, кто-то уже стонет. Лейтенант со своими сержантами ходят между рядов, следя за чистотой исполнения. Кто-то не выдерживает, рука подламывается, и он падает, громко стукнувшись скулой об пол. Пашка кидает косой взгляд. Сеня…

Инструктор бьет тому сверху кулаком в голову.

– Пока он встает, счет морозится, – Летеха нажимает на секундомер.

Учебный взвод это и так знает. На Сеню шипят, прекрасно понимая, что это бесполезно. Кряхтение и стоны становятся все сильнее. Сеня старается как можно быстрее встать в прежнее положение, чтобы из-за него не страдал весь взвод.

Пашка чувствует невыносимую боль и слегка опускает таз, надеясь, что никто этого не заметит.

Неизвестно как оказавшийся рядом Летеха со всей дури бьет ногой в напряженный живот. Пашка переворачивается в воздухе и падает на Бабая.

– Пашков, скотина, тебе что, не стоится? – участливо спрашивает у бойца – все стоят, а ты – нет? Ждем все, пока Пашков встанет.

Кто-то тоже не выдерживает и падает на пол.

– Я подожду, – говорит Летеха и садится на скатанный у стены спортивный мат.

Сержанты быстрее заходили по рядам, рыча и раздавая тумаки. Только так, через страх можно заставить бойцов пересилить свою боль, выстоять через мучение. Кто-то стоит все это время, а кто-то падает и встает, падает и встает. А секунды с каждой заминкой останавливаются… Никого не волнует одиночный результат – коллектив должен составлять одно целое.

Наконец проходят эти растянутые две минуты, и положение фигур наконец меняется. Теперь уже левая рука отводится в сторону, стоят на правом кулаке и обеих ногах. Через две минуты поднимается левая нога. Все уже с криками боли пытаются выстоять, и кое-как, с грехом пополам, выстаивают и эти две минуты, растянутые, наверное, на все пять.

– Встать! – долгожданная команда.

– На татами бегом все!

– Быстрее, сынки!!! А то в быстроте сейчас тренироваться будем!

– Дедам – занятия по собственному плану, – Летехино разрешение встречается старослужащими довольными ухмылками набитых за время службы лиц. Расходятся кто куда – кто к железу, штанги- гантели тягать, кто груши молотить в свое удовольствие, кто-то занялся растяжкой. Лютый и Толян – два мастера спорта по борьбе – начали растирать себе уши, готовясь повозиться друг с другом. Пашка завистливо смотрит на них, думая о том, когда еще доведется ему услышать такую команду – по собственному плану… Вот ведь лафа!