Открыв дверь в дом, остановился, а в памяти всплыл момент, когда я здесь громил коридор, потому что просто не знал, как жить дальше. Отец сидел как ни в чём не бывало в гостиной, мама пыталась меня успокоить, а дед зашёл тогда в дом и такую затрещину мне выписал, что если бы я не выставил вовремя руки, то проломил бы межкомнатную стену.

Шмелёв Володька только что сбежал от меня со сломанным носом. Он пришёл рассказать, что спит с моей девочкой. Моей Аллочкой. Я же берёг её для себя. И она каждый раз краснела, когда я позволял зайти себе чуть дальше.

Но тут этот утырок рассказывает мне, что спит с ней, и в доказательство говорит, какое у неё родимое пятнышко есть снизу на груди.

Слова отца тогда ранили ещё сильнее: все бабы продажные, и Цветаева не исключение. Из неблагополучной семьи не может выйти нормальная баба.

Только дед сдерживал меня. Молил не наделать глупостей.

– Смотрю, тебе здесь удобно сидится, – Ветров медленно поднимается на широкое крыльцо и смотрит на меня со своим характерным прищуром.

А до меня доходит, что я сижу на полу в коридоре и, уперев голову в стену, смотрю в потолок.

– Чего тебе надо? – сил нет даже огрызаться.

– Пришёл с терапией, – он приподнимает бутылку водки.

Весь потрёпанный. Рубашка почти расстёгнута. Вид уставший, но даже в темноте ночи видно, что довольный.

– А Люба тебя за это не накажет? – поддеваю я друга, но он, вместо того чтобы разозлиться, начинает тихо смеяться и, переступив через мои ноги, идёт в сторону кухни.

А ещё, как самый настоящий козёл, врубает свет, отчего я слепну на несколько секунд и матерюсь.

– Да не ной ты как баба, Дикий, – продолжая хохотать, Ветров возвращается ко мне со стаканами и бутылкой.

– Как-то не по-приличному ты предлагаешь провести терапию, – хмыкаю, протирая ещё слезящиеся глаза.

– Ну, вообще-то, я должен тебе в бубен дать за то, что ты снова напугал наш нежный Цветочек, – Ветров наполняет два стакана до половины и протягивает один мне. – Хотя хочу тебе сказать, не такая она и нежная стала. Смотрю, Аллочка работала над собой. Ну или малышка на неё так повлияла. Женщины – странные существа.

– Ага, малышка, – хмыкаю я и, не чокаясь, выпиваю залпом содержимое стакана.

Вкуса даже не чувствую, только горечь боли и потери.

– О! – Ветер поднимает палец вверх и снова начинает посмеиваться. Ну хоть у кого-то хорошее настроение сегодня. – А помнишь, как дед твой нам говорил? Если ты решил, что понял женщину, считай, что тебе кранты.

От этих слов становится легче. Да, я помню. Мой дед многому учил нас. И вроде это были какие-то простые истории, примеры или напутствия, но он каждый раз знал, когда именно их нужно сказать.

– Наливай, раз пришёл, – я подталкиваю Ветру стакан и снова откидываю голову назад, бьюсь о стену, надеясь выбить из неё образ Аллы.

Хотя если за столько лет не помогло, то сейчас бесполезно будет.

– А ты так и не смог нормально поговорить с Аллой, да? – спрашивает Ветер после того, как мы выпиваем ещё по одному.

– А толку разговаривать, если она замужем. Да ещё и с ребёнком, – я выхватываю из рук Ветра бутылку и делаю прямо из горла ещё несколько глотков.

– В каком смысле замужем? И кто этот счастливчик?

Смотрю на Ветра и хочу ему врезать.

Но, бля, он же ответит, а мне завтра на завод, строить замов.

– Что ты тупишь! Да хрен этот, что с малышкой её был в доме! Не заставляй меня орать и бить тебе морду, Ветер! – вот пока не произносил это вслух, была надежда на то, что мне всё показалось.

– Димон, что ли?! – вот нарывается!

– Нового друга нашёл, да, Ветер? – либо градус начинает действовать, либо злость уже не получается сдерживать.