– Да, нравится, нормальная работа.

– Между «нравится» и «нормальная работа» есть некоторая разница. Вы, как человек, работающий со словом, должны это понимать. Так что выбирайте что-нибудь одно.

– Ну, тогда «нравится».

– Вот и прекрасно!

– Но нельзя же жить одной работой? – попыталась я возразить.

– Можно. Я именно так и живу последние двадцать лет.

– И вам никогда не бывает тоскливо от этого?

– Тоскливо? Я не понимаю значения этого слова. Вы имеете в виду «скучно»?

– Нет, не совсем. Даже не знаю, как объяснить.

– Не старайтесь, я все равно этого не пойму. Мне всегда было интересно жить. Я уходил с работы и продолжал про нее думать, так что считайте, что работал круглые сутки, потому что даже ночью мозг не отключался.

– Тогда вы счастливый человек.

– Да я и не спорю! – улыбнулся он.

– А что вы будете делать, когда перестанете работать?

– Что-нибудь придумаю. Надеюсь, что не придется.

– Что имеете в виду?

– Что не доживу до того дня, когда надо будет придумывать.

Я попыталась представить, как я до глубокой старости редактирую чужие тексты. Нет! Я, конечно, люблю свою работу, у меня она хорошо получается, начальство меня ценит, авторы любят со мной работать, но мне вдруг захотелось запрыгнуть на площадку поезда, идущего неизвестно куда. Совсем как в детстве.

Ужин был прекрасный, но вот уже и десерт съеден, и вино выпито. Вечер подходит к концу.

– Володя отвезет вас домой, – сказал Евгений Иванович на прощание. – Я надеюсь, вы меня простите, что не поеду вас провожать, у меня завтра очень напряженный день. Спасибо, что согласились со мной поужинать, мне это было очень важно.

– И вам спасибо. Наш поезд пришел на конечную станцию, больше мы никогда не увидимся, поэтому спасибо за этот разговор и простите, что вывалила на вас свои проблемы.

– Ну, так для этого и нужны попутчики, – пошутил он.

Адвокат был именно таким, каким и должен быть, как будто сошел с экрана американского фильма: примерно моего возраста, хорошая короткая стрижка, дежурная улыбка, внимательный взгляд из-под дорогих модных очков. Он огласил завещание, в котором было то, что я уже знала – мне от Лены досталась квартира, а также деньги на счете в местном банке. Но они станут моими только после завершения процедуры, которая, как я и ожидала, действительно оказалась многоэтапной. От меня сейчас требовалось только заявление о согласии принять завещание и оплата соответствующей пошлины. Этот документ уходит потом в соответствующий отдел государственного регистра, который через некоторое время принимает решение о вступлении человека в права наследования. Все контакты с регистром адвокат брал на себя.

– Вы не волнуйтесь, мне за это уже заплатили, поэтому вам это не будет ничего стоить.

– Кто оплатил? Лена?

Адвокат кивнул.

– Вы хорошо ее знали? – спросила я, надеясь прояснить для себя не дававшие мне покоя вопросы.

– Я бы так не сказал. Она пришла ко мне полгода назад и попросила организовать все так, чтобы наследников ее смерть не затруднила. Да, я помню, что она именно так и сказала. Ой, простите, я забыл: она ведь вам оставила письмо.

Он порылся в папке и достал запечатанный конверт с моим именем.

– Я должна его читать здесь?

– Нет, конечно же нет, его содержимое меня не касается. Как только регистр одобрит решение о признании завещания и вашем праве принять унаследованное, я тут же с вами свяжусь. Но будет это через несколько месяцев. Тогда же вы сможете продать унаследованную недвижимость, коли захотите.

Адвокатская контора была довольно далеко, но я пошла домой пешком, потому что мне нужно было собраться с мыслями. В голове крутилась фраза «она пришла ко мне полгода назад», то есть примерно через месяц после нашей последней встречи на похоронах ее брата. Значит, она к тому времени уже была больна. А, может быть, это вообще была не болезнь, а самоубийство? Но ведь мне звонили из больницы, значит, умерла она все-таки в больнице. Одни вопросы, а ответ лежит у меня в сумке, в запечатанном конверте на мое имя.