Заходили в зал они одними из самых последних, когда все уже бегали по кругу, а в центре вальяжно прогуливался Владимир Николаевич со свистком в зубах.

– Заходите, заходите! – крикнул он вместе с противным визгом свистка и махнул рукой в сторону бегущих.

Девочки разделились: Катя встала в хвост колонны к еле плетущимся, а Алина ускорилась, чтобы пробиться к началу – с детства она занималась лыжами, и бег сопровождал её всю недолгую спортивную карьеру.

Поступив в ВУЗ, Алина резко забросила спорт. Когда были силы на занятия, – не было времени, а когда время появлялось, – не оставалось сил. И в те редкие моменты, когда она присутствовала на физре и бегала, ей жуть как хотелось возобновить тренировки, снова почувствовать ветер в ушах и самопроизвольно растягивающуюся во всё лицо улыбку, может даже поучаствовать в каком-нибудь марафоне, как в былые времена. Но каждый раз она откладывала далеко идущие планы на потом. Каждому знакомо это: планировать начать делать то, что давно хотел, с определенной даты, но, когда этот день наступает, всегда что-то мешает осуществлению задуманного и начинается бесконечное оправдание, почему ты не можешь сделать это именно сейчас. А в корне всего лежит то ли лень, то ли недостаточное желание, то ли отсутствие самодисциплины.

Алина пристроилась на хвост к первым бегунам: неизменно Корольков и компания, несколько парней с инженерного, и девчонка с психфака.

Студентов было настолько много, что они растянулись вереницей на весь немаленький зал. С раздражением обегая очередного однокурсника, Алина выругалась про себя: какому гению в администрации ВУЗа пришла идея совместить пять групп в одну?!

Отвлёкшись на внезапно оказавшегося рядом Королькова, Лина попыталась ускориться, но, обегая очередного парня – долговязого филолога, чьего имени она не помнила, натолкнулась на него и, подавшись какому-то резкому порыву назад, не смогла устоять на ногах и плюхнулась под ноги кудрявому бедолаге, утаскивая того за собой.

Громкий свист, усиленный акустикой спортзала, больно ударил по барабанным перепонкам, Владимир Николаевич уже направился к ним. Рядом хохотнули Матвей и ещё парочка свидетелей этого неловкого падения.

Алина, оттолкнув придавившего её своим худосочным телом парня, попыталась подняться, но оказалось, что край её свитера намертво схватился с бегунком на молнии кофты филолога, – вот из-за чего они упали!

– Вот черт! Мой любимый свитер! – простонала Алина, пытаясь аккуратно высвободить пряжу и, не поднимая головы, быстро извинилась перед кудрявым.

– Ты меня вообще-то покалечить могла! – прогундосил он над её ухом.

– Ты что, ребёнок маленький? Нужно пожалеть и подуть на бо-бо? Ты вообще приземлился мягко, прямо на меня!

Лина скривилась. У неё после этого долговязого, которого в голове она окрестила "кишечной палочкой", ещё и синяки останутся от его костлявых телёс, а он тут ноет. Совсем мужчины обмельчали.

– Нагорная, Никитин, вы что тут устроили? Уже бегать нормально разучились? – подошедший Владимир Николаевич оглядел по-прежнему сидящих на полу Алину, безуспешно пытавшуюся отцепить свитер, и насупившегося кишечную палочку. – Алина, ты почему без формы?

Она наконец освободила свитер и быстро вскочила. Все уже продолжили бегать, а рядом остались только физрук и ухмыляющийся Корольков.

– Всё в стирке, пришлось идти в свитере, кто знал, что вообще возможно так нелепо грохнуться.

– Вот, кто мог бы получить премию Дарвина! – Матвей откровенно заржал, видимо, вспоминая её фееричное падение.

Она попыталась сохранить серьёзное выражение лица, но, не выдержав, тоже рассмеялась. Всхлипнув и проглотив очередной смешок, Матвей предложил: