Вернулся. Приложил голову к двери, прислушиваясь. Тревога закралась в душу, и никак её оттуда не выдернуть. Вспомнилась моя подопечная. А Полина – тоже беременна. И кот этот орёт и дверь дрёт, судя по всему. Я не научился желать Полине счастья. Но при мысли о том, что ей может быть больно, зубами дверь хочется грызть.

Я снова спустился, бегом. В багажнике всегда хватало всякой ерунды. Ломик нашелся. Поднялся, смотрю на дверь – такая же дешёвая, как и весь этот дом. Я смогу её сломать.

Взвесил ломик в руке. Тяжёлый. На мгновение задумался, а вдруг её дома нет, а кот орёт от невыносимого одиночества? Фиг с ним, тогда просто новую дверь поставлю взамен этой из фольги. А если она там…с мужчиной? Тогда просто наваляю ему ломиком, решил я и плечами пожал. Ибо нефиг.

Саданул острым концом лома, пытаясь вбить его в зазор между полотном двери и стеной, возле замка. Появилась маленькая выемка. Ещё раз, потом второй. Ни один из соседей даже не вышел на шум, что немного удивляло. С другой стороны, я знал, кого в эти дешёвые высотки из бараков расселяют, они ко всему привычные.

Заскрежетал замок. Тогда у меня и мысли не было отом, что можно кому-то позвонить. Спасателям. Да даже своей охране, приехали бы и аккуратно все оформили. Тогда в моей голове было одно – там внутри женщина, которая когда-то была для меня целым миром. Потом были и другие, много. Но ни одна из них не оставила следов в моей душе. А эта наследила так, что до конца жизни не оттереть…

Дверь была дешёвой, но все же – металл, пусть и тонкий. Мне всего-то осталось выбить язык замка из лузы и дело встало. Представил – ей больно там. И кот, поддавая жару, уже не орёт, а просто воет. Была не была. Напрягся, надавливаясь на лом, что есть силы, до ломоты в мыщцах, так сильно, что кажется – того и гляди вывернет суставы. И получилось, сдался замок, хрустнул напоследок, высыпал половину деталей на пол, и открылся.

Я дверь на себя потянул и вошёл. Сначала замер на мгновение, все же, ворвался в чужую квартиру. Огляделся. Полумрак, свет горит только на кухне. Пусто почти, словно квартира появилась, а деньги на мебель – нет. Хотя, наверное, так и есть.

– Ма-а-а-у! – громогласно завопил кот.

Глянул на него – шерсть дыбом, хвост трубой, глаза в полумраке блестят. Думал накинется сейчас на меня, но нет, ждёт.

– Веди, – попросил я.

И он – повёл. В единственную комнату. В ней темно. Нашарил на стене выключатель, щёлкнул, вспыхнула не люстра, нет – лампочка, что с провода свисала. И я увидел Полину. Лежит на полу, свернувшись калачиком. Так и не скажешь, что беременная. К ней бросился, к себе лицом повернул, бледная, как смерть, но дышит, без сознания просто. Застонала едва слышно. Живот беременный на месте.

Можно было вызвать скорую. Но это – долго. Одеяло сдернул с кровати, начал аккуратно в него Полину заворачивать. Нечаянно коснулся живота. Потом осмелел и опустил на него ладонь полностью. И это решило все. Ребёнок умирал. Не будет здоровый благополучный младенец биться так, словно пытается вырваться наружу всеми доступными и недоступными способами. Ему там внутри было чертовски плохо. Живот просто выгибало в разные стороны.

Быстро подхватил на руки свою ношу и бегом к дверям.

– Дверь не запирается, – сказал коту. – Тут будь, никуда не уходи!

А воровать у Полины кроме кучи горшков с цветами и кота больше и нечего. Я боялся трясти Полину по лестнице, пришлось ждать лифт. Это ещё несколько секунд. В машине быстро устраиваю её на сиденье, пристегиваю, снова касаясь живота. Трогать живот мне страшно, вдруг ребёнок не шевелится там больше? Шевелится, просто слабее. Жму на газ. Полина в себя приходит, на меня смотрит, словно не понимая, что происходит.