За восемь лет, что женщины не виделись, Полина сильно постарела. Ей всего-то было сорок четыре, максимум сорок пять, но выглядела она на добрые пятьдесят с хвостиком. Бледная, измождённая, глаза потухшие, как прошлогодние угли. Лана даже на секунду испугалась, будто ожившую покойницу встретила.

– Как ты, Полина?

– Да потихоньку.

– Саша как? Как мальчишки? Савва, наверное, уже в классе седьмом?

– В восьмой бы пошёл.

– Пошёл бы?

Полина вздохнула и снова накрыла голову капюшоном. Лана успела заметить на висках бывшей соседки проблески седины.

– Давай в кофейне посидим полчасика. Давно не виделись.

– Давай.

Кофейня «Ваш кофе рядом» располагалась за углом, почти напротив «Идеала», между кондитерской и магазином сладостей. Коричневая, но уютная, с розовыми кожаными диванчиками и деревянными столиками. Как раз для свиданий или для встреч старых подруг.

– Нам два латте, – обратилась Полина к официантке в белом переднике и повесила плащ на вешалку. Волосы у неё были совсем короткие, короче, чем у Юльки. Светлое, вязаное платье висело мешком.

Лана села у окна, Полина пристроилась напротив. Пару-тройку минут, пока варили кофе, обе женщины молчали и делали вид, что разглядывают интерьер. На самом деле обеим было на него глубоко плевать.

– Месяц назад мы сдали Савву в приют, – произнесла Полина, как только стройная, подтянутая официантка поставила на стол два пластиковых стаканчика и вернулась за свою стойку. – У меня просто уже сил не было. Я терпела, когда он обливал одноклассников супом, когда разбивал стёкла в спортзале, когда скручивал колпачки на колёсах. Даже когда он угнал чужую машину. Дня не было, чтобы классная руководительница мне не писала или не звонила. В суворовское его не взяли. Учился плохо. По всем предметам одни двойки. Не мог хорошо. Ни памяти, ни мышления – ничего. А я ведь его лечила, в санатории отправляла, каждый вечер вместе с ним над уроками сидела. Когда перешёл в четвёртый класс, наняла репетитора. В седьмом репетиторов было уже трое. По русскому, английскому и математике. А знаешь, что самое ужасное? Что я от них даже результатов не ждала. Нет, учителя не виноваты. Мы с разными пробовали. Просто интеллект низкий. Но я всё равно отправляла. Чтобы знать, что в эти часы он чем-то занят. Что в эти часы он ничего не натворит. Мозгов у него только на плохое хватало. Кого ударить, кому подножку поставить. Последней каплей стал магазин. Не супермаркет, слава Богу, просто небольшой ларёк. Савва разбил окно и залез туда ночью, а там сигнализация сработала. Худо-бедно откупились. Заплатили директору и за окно, и за моральный ущерб, он в полицию не пошёл, а я решила, что с меня хватит. Всю ночь проплакала, Саша тоже сам не свой был. Тимофей не такой. Он и учится хорошо. Пятый класс закончил без единой тройки. Тоже агрессивный, но на хоккей ходит и всю энергию там выплёскивает. А Савва всё бросил. Футбол, водное поло – ничего не интересно, ничего не хочется. Ему бы по гаражам бегать да фонари разбивать. Думаешь, у него дома нет чего-то? Думаешь, мы ему эти сникерсы не покупали? Покупали… Но ему так не надо. Ему надо своровать, угнать, избить. Год-два пройдёт, он насиловать начнёт. Вот она генетика, Лана. В чистом виде. Свинья не родит бобра, а того же поросёнка. Что взять с сына алкоголички и наркоманки?

Лана молчала. Ей нечего было сказать. Да и что тут скажешь? Когда она вместе с Владом пришли в школу приёмных родителей, первое, что попросила их сделать психолог – это не обвинять биологическую мать их будущего ребёнка. Ни сейчас, ни потом. Или хотя бы не говорить о ней плохо при ребенке.