– Ты защищала их. От себя самой, – кукла указала на шкаф с историями болезней. – Но правда всё равно найдёт тебя.

Стены кабинета задрожали. С потолка посыпалась штукатурка, а из трещин выползли чёрные щупальца, похожие на те, что Виктор видел в лесу. Марта схватила письмо Лизы, прижимая его к груди.

– Что мне делать? – её вопрос повис в воздухе, став молитвой.

Кукла начала распадаться на глазах, фарфор трескался, обнажая пустоту внутри.

– Беги. Или стань одним из Наблюдателей…

Последним, что исчезло, были её звёздные глаза. На столе осталась лужица чёрной жидкости. Марта опустила в неё палец – субстанция свернулась, образуя слово: «СМОТРИ».

Она подошла к окну, распахнула его. Город внизу был окутан туманом, но сквозь пелену проступали огни – не жёлтые, а синие, как в хрустальном лесу. Где-то там были Алексей и Виктор, а она осталась здесь, на грани двух миров.

– Врата – это глаза… – Марта посмотрела на своё отражение в стекле. Её глаза, всегда такие уверенные, теперь казались ей чужими. «Что если мы все – куклы в чьей-то игре?»

Внезапно в дверь постучали. Три чётких удара. Марта замерла.

– Доктор, это медсестра Анна. Вы в порядке? Я слышала шум.

Голос был знакомым, но Марта заметила – тень под дверью была слишком высокой, а контуры размытыми.

– Всё хорошо, – дрожащим голосом ответила она. – Я… уронила папку.

– Хорошо. Но… вам не стоит копать глубже. Ради вашего же блага.

Шаги затихли. Марта прислонилась к стене, пытаясь унять дрожь. «Они здесь. В самой клинике».

Она вернулась к столу, собрала разбросанные документы. Среди них – старая схема подземных тоннелей под больницей. На полях чьей-то рукой было написано: «Ищи там, где слепые видят».

– Подвал, – прошептала Марта. Там, в глубине, хранились архивы столетней давности. И, возможно, ответы.

Она взяла фонарь, письмо Лизы и фотографию с чёрными глазами Алексея. Каждый шаг к двери отдавался эхом в тишине. Рука на ручке – холодная, как лёд.

– Я должна знать, – сказала она себе, но в глубине души боялась, что правда окажется хуже любого кошмара.

За дверью коридор был пуст. Однако на полу, через равные промежутки, лежали каменные бабочки – точно такие же, как та, что нашёл Виктор.

Марта наклонилась, чтобы поднять одну. Крылья сверкнули: «Глаза видят, но сердце слепо».

– Лиза… ты ведёшь меня? – шёпотом спросила она, но ответом стала лишь тишина.

По пути к лифту стены меняли оттенок, становясь прозрачными, как стекло. Сквозь них мерцали очертания леса – деревья из хрусталя, фигуры Алексея и Виктора вдали. Марта протянула руку, но образ рассыпался.

– Я иду, – пообещала она, не зная, кому.

Когда лифпоездка в подвал началась, свет внутри моргнул. В зеркале Марта увидела не своё отражение, а Лизу. Девочка прижала палец к губам: «Тише. Они рядом».

Двери лифта открылись с глухим стуком. Тьма впереди дышала, обещая либо спасение, либо гибель. Марта шагнула в неё, сжимая фонарь.

«Врата – это глаза», – вспомнила она. «Значит, я уже внутри».

Пространство вокруг Лизы пульсировало, словно гигантская диафрагма, сжимающая реальность. Она стояла на платформе из прозрачного кварца, под ногами которой клубилась туманная бездна, усеянная мерцающими точками – словно звёзды, заточенные в стеклянную ловушку. Воздух был густым, как сироп, и каждое движение оставляло за собой радужные шлейфы. Лиза чувствовала, как кристаллы её кожи трещат под напором чужой воли.

Осколок материализовался медленно: сначала – кончики длинных, похожих на сосульки пальцев, потом – ниспадающие серебристые пряди волос, и наконец – лицо, вырезанное из лунного серпа. Его глаза, два узких полумесяца, светились холодным сиянием. Старец опёрся на посох, сплетённый из осколков хрустальных листьев, и пространство дрогнуло, зазвенев, как натянутая струна.