– Смотрите, смотрите! – восторженно завопил тогда Глеб, – Это солнце! Вы видите? Самое настоящее солнце!

– Здорово, – без особых эмоций сказал Алик, тупо глядя на маленький яркий полукруг.

Инна с лёгкой улыбкой молча наблюдала за вечно заходящим (или восходящим) в этих краях светилом. Только здесь можно было увидеть его. Только здесь почувствовать его лучи. Ведь в остальной Найтомнии в любое время царил бездонный мрак, разбавляемый лишь мерклым светом фонарей, луны и звёзд…

– А вы не хотите есть? – сказал вдруг Глеб, – Я вот хочу, например.

– Я тоже, – тихо согласился с ним Алик.

– Не волнуйтесь, мы скоро пообедаем в гостях у моей двоюродной сестры – она живёт здесь недалеко, – проговорила Инна.

Подростки вновь зашагали по белому мягкому песку. Солнце снова скрылось, оставив горящим небо. Где-то вдалеке путники заметили силуэты домов.

– А вот и деревня, – сказала девочка, – Мы скоро дойдём.

Глава 4

Яра – двоюродная сестра Инны – оказалась загорелой девушкой лет двадцати двух, с тёмно-русыми волосами средней длины и тонкими чертами лица. Было непонятно, как Яра могла загореть в таких бессолнечных краях, но, между тем, и не похоже было, чтобы она пользовалась солярием.

Блестящие серые глаза этой девушки светились переполняющей энергией и дружелюбием. Что интересно, она была первым человеком не в чёрной одежде, которого видел Алик за всё своё нахождение здесь.

– О, Инна! Сколько зим, сколько лет! – заговорила Яра, увидев сестру.

– Привет, – отвечала певица, – Я тоже очень рада встрече. Это мои друзья – Захар и Глеб, – она кивнула на мальчиков, стоящих поодаль, – Мы идём с ними в Даркест, на встречу с Мрачным королём. Не будешь возражать, если мы остановимся у тебя на обед?

– Разумеется, нет! Скорее, проходите, а я пока накрою стол.

Дети зашли на участок. Он был очень мал, его ограждал хлипкий дощатый забор. Посередине стояла покосившаяся старая избушка, рядом с ней – собачья будка. В ней лежал, скрестив передние лапы, рыжий пёс с грустными карими глазами. Он очень внимательно и пристально смотрел на Алика, смотрел так, что мальчику передалась его тихая грусть и усталость. Ветрову захотелось обнять этого пса, приласкать его… И Алик уже подошёл было к собаке, чтобы сделать это, как вдруг услышал голос Инны, стоявшей рядом:

– Не трогай его, – проговорила певица с удивительным безразличием смотря на Алика и на собаку, – Он не любит этого.

– Идите есть! – донеслось из избушки.

Дети прошли в дом. Там пахло затхлостью, древностью. На стене висел порванный с краю портрет угрюмой белокурой девочки лет семи, на полу валялся коврик, больше напоминающий грязную тряпку, а в углу комнаты стоял поцарапанный контрабас с ржавыми струнами. Из освещения: на столике с отвалившейся ножкой поместился старенький тусклый светильник. Сам стол был сервирован на три места – для Алика, Глеба и Инны. Меню не отличалось особым разнообразием – каждому только курица в кляре, салат из овощей и какой-то напиток в кружке.

Алик осторожно взял вилку и попробовал курицу. Оказалось очень даже недурно – птица была мягкой, в меру прожаренной, с приятным сладковатым привкусом. Будучи голодным, Ветров быстро съел её и принялся за салат. Но он Алику не понравился – было слишком много лука, которого мальчик не любил.

Потерпев неудачу с салатом, Ветров отпил из кружки, поставленной рядом с ним. Нет, сказать, что Алику просто не понравился этот напиток, это не сказать ничего. Внешне он был похож на кофе, и аромат у него был очень приятный, с нотками ванили… Но на вкус! На вкус это оказалась такая пакость, какой Алик в жизни не пробовал! Да, там чувствовался привкус кофе. Но только маленький, еле заметный привкус! А в остальном эта была бурда, похожая на морскую воду, в которую добавили кусочки пластилина, лимонный сок и размокшее печенье. Алик аж закашлялся.