– Хам!

– А что вы ему расскажете, что развлекались с другими врачами, оставив меня связанным?

Я смотрю прямо в его пронзительные синие глаза и не верю, что этот милый мальчик, которого так расхваливали, может бросаться подобными обвинениями. Раздается тихая трель звонка моего мобильника, видимо учитель решил, что связь оборвалась и, подождав, перезванивает мне сам.

– Извиняться не буду.

– А я и не жду, Егор. Ты можешь тонуть в окружающем себя негативе столько сколько тебе угодно. Твои мышцы атрофируются с каждым днем все сильнее. Еще месяц и прежней физической формы тебе не достигнуть никогда. Каждый день ты сам отбрасываешь свою мечту вернуться на лед, все дальше. Я не нравлюсь тебе? Пусть так, ты можешь переносить на себя свой гнев. Я не против, если это поможет лечению.

– Пусть он больше сюда не приходит!

Я даже не сразу поняла кто – он, а когда поняла, искренне изумилась ревности в голосе мальчика. Да, нет, конечно. Показалось!

– Егор, он заведующий отделением, я не могу ему запрещать. Забудь о нем, я попробую сделать так, чтобы в твою палату не заходил никто лишний. А ты пообещай мне сейчас поесть и через два часа я приду на тренировку.

– Тренировку?

Парень болезненно усмехнулся, каким – то своим мыслям.

– Да, разве это тренировка?

Нужно как-то его подстегнуть. В его глазах нет стремления, нет азарта кому-то доказать, что он сможет. Здесь он один на один с собой и своей болью.

– Давай так, Щукин. Я ставлю тебя на ноги, а потом ты меня на коньки. Всегда мечтала научиться чему – то подобному.

– Это не шутки.

А парень умеет в восемнадцать делать свой взгляд почти стальным.

– Для тебя да. Но мое призвание не в этом, так что мой азарт – поставить тебя на ноги, несмотря ни на что, а ты мне отплатишь той же монетой. Так как?

Я протягиваю ему руку для пожатия, и он легким движением пожимает мои пальцы.

– Действительно есть шанс?

– Сейчас, погоди.

Я беру из его рук телефон, и он тянется за ним обратно, боясь, что я еще не отказалась от идеи нажаловаться Николаю Константиновичу. Но я лишь мило улыбаюсь и, найдя в памяти аппарата фото пролистав, нахожу нужное.

– Смотри, это София. Ей 4. ДЦП, 100% уверенность мне давали в том, что девочка ходить не сможет. А теперь смотри вот сюда. Нажимаю на значок плей на видео. Та же малышка два года спустя бежит по полю за футбольным мечем. Дальше, Святослав Дмитриев, он служил в вооруженных войсках, и его контузило на войне. Диагноз – паралич нижних конечностей. А вот он же, год спустя. С тростью, провожает дочку в первый класс. Таких примеров на мое благословение много, и я так надеюсь, что потом тут будет и твоя фотография. Я приду на твой матч Егор и буду горда тем, что я поставила тебя на ноги.

– А если нет?

Он прокручивает фотопленку, хмурясь при виде каждой фотографии.

– Если не встану?

– Тогда я скажу твоей маме, что сделала все возможное, и мы с тобой будет учиться жить с тем, что есть.

– А если я не захочу так жить?

Мой первый пациент вскрыл себе вены, и я прорыдала три месяца, живя на жестких антидепрессантах и диким желанием уйти из профессии.

– Егор, давай пока не думать об этом?

Задумался, только так я видела, как дрожат его веки и руки.

– Давайте.

Опять на вы, молодец мальчик, ты только держись.

– Еще немного, ну же Егор.

Уже второй час мы со Щукиным разминали его вторую рабочую ногу. Комплекс упражнений был болезненным, но эффективным и оправдал себя в моем предыдущем опыте. Я слегка тянула парня за пятку здоровой ноги, и он должен был напрячь мышцы исключительно здоровой ноги. А это не так просто, как может казаться на первый взгляд, и Егор часто подключал прооперированную ногу.