И от этих слов меня накрывает холодом, будто ледяной водой из ведра окатили. Я узнаю не только слова, но и даже интонацию в слове «проблема» будто оно теперь прочно приклеилось ко мне.

Неужели… это все же был он?

Мне не показалось? Это было не бредом, рожденным иррациональным страхом перед замкнутыми пространствами и… мужем? Но я не боюсь мужа, вот это как раз бред. Я люблю его точно так же сильно, как и он меня.

Но сейчас… мои стройные и крепкие, как железобетонные стены установки дают трещину за трещиной.

Не Сергей, как его там, повелитель Нарнии, а мой муж совокуплялся в темной забытой комнатке заставленной старой мебелью. А мой муж!

Краснов не знал моего имени до вот этого момента! А я четко слышала «Алиса».

В мозг мерзкой многоножкой вползает осознание произошедшего и медленно превращается в новую волну шока. Я моргаю и не знаю, что делать дальше, сердце подпрыгивает до самого горла и не дает мне дышать.

Не может этого быть.

Это все не происходит на самом деле, я все еще в шкафу и, наверное, потеряла сознание от гипервентиляции легких.

– Все нормально? – раздается голос мужа, – тебя проводить? Ты побледнела.

Я перевожу на него взгляд, и мне кажется, будто он читает каждую мою мысль, как на большом экране телесуфлера. Картинка перед глазами не вяжется со страстными вздохами, мощными ударами в дверцы шкафа. Каждая пуговица на нем идеально застегнута, даже отсутствие галстука на семейной вечеринке не делает его хоть на толику растрепанным, как после бурного спешного секса.

Я облизываю вмиг пересохшие губы.

– Нет, спасибо, я правда немного устала, – взгляд мечется от внимательного лица мужа по гостиной в поисках спасения. Находит, – я отойду в уборную, а потом посижу на диванчике. Присоединюсь к вам позже, – отвечаю вежливо и, к своему удивлению, вижу разочарование на лице Сергея.

Вот он, между прочим, несмотря на дорогой костюм, выглядит более небрежно, волосы чуть взъерошены, верхние пуговицы рубашки расстегнуты. Это он мог только что зажимать в кладовке женщину и мощно таранить ее бедрами так, что шкаф содрогался. Он мог подставлять сильную шею под ее жадные поцелуи, его руки могли…

Боже, о чем я?

– Извините, – я выскальзываю из рук мужа и спешу в ванную комнату. В самую дальнюю на первом этаже, чтобы никто из гостей не начал стучать мне в двери, если я там задержусь.

Мне нужно остаться одной, мне нужно собрать свои мысли в стройные ряды и перестать дрожать. Это какое-то безумие!

Я спешно захожу в ванную, включая на ходу свет. Стены из полированного розового мрамора с золотыми прожилками отражают мое яркое платье. Дверной замочек щелкает, и я встаю перед зеркалом.

Оно дает ощущение пространства, и клаустрофобия не поднимает голову. Справляться с ванными и туалетными комнатами я научилась очень давно, иначе моя жизнь превратилась бы в ад.

Я включаю воду и подставляю ладони под холодную струю, потом прикладываю заледеневшие пальцы к щекам, чтобы согнать с них неестественную бледность. Из-под пальцев появляется румянец, который так хотел видеть мой муж, но он не правильный.

Болезненный, даже лихорадочный, как и блеск в глазах.

Я долго смотрю на свое отражение под шум воды и пытаюсь охватить сознанием масштаб безумия.

Если в кладовой комнате был мой муж, значит, он изменяет мне с другой женщиной? Это его жаркий торопливый секс я слушала в кромешной тьме? Его тяжелое дыхание билось в тонкую деревянную преграду между нами. И аромат его мне не почудился.

Этого не может быть.

Просто невозможно.

Мы четыре года в браке, и он практически идеален, как и сам Евгений. Романтические, неторопливые ухаживания, признания в вечной любви, красивая свадьба. Каждый день нашего супружества словно сошел с рекламы о семейной жизни. Следующим пунктом должно было стать появление разнополых детей погодок, чтобы завершить картину.