– Так больше продолжаться не может, – уверяю сама себя.

Сначала Кирилл едва не проигрывает меня, обнажает при всех, после пытается изнасиловать. А что дальше?

Уже ближе к концу всеобщего рабочего для собираюсь духом и обращаюсь к охране. Прошу отвезти меня в прокуратуру. Вру, о письме, которое получила на почту. Такое иногда бывает.

Мужчины соглашаются отвезти меня.

Надеваю закрытое платье и туфли. Макияжа не наношу, чтобы не вызывать подозрения. Хотя, думаю, При полном параде я понравлюсь Когану гораздо больше.

В прокуратуре меня легко пропускают. На проходной говорю, что мне нужно подать заявление. Мужчина записывает мои паспортные данные и позволяет пройти через турникет.

Но в канцелярию я не иду, естественно. Сразу поднимаюсь на второй этаж в поисках кабинета Давида. За моими передвижениями никто не следит, потому у меня легко получается это сделать.

Девчонка в приемной не успевает меня удержать. Я мчу напрямик и распахиваю дверь в кабинет прокурора, боясь передумать.

Сердце бешено трясется прямо в горле.

Секретарша за моей спиной кричит, чтобы я остановилась, но ей меня не удержать.

Сейчас или никогда.

Сейчас или никогда.

– Я согласна на твои условия.

Мои тихие слова отражаются от стен в полумраке его дорогого кабинета.

Выпаливаю их на одном дыхании сразу же, как только вхожу.

Боюсь передумать.

Но Давид – единственный, кому под силу остановить моего мужа.

Поэтому я пришла. Ради защиты.

Сердце вот-вот выпрыгнет.

Давид лениво поднимает взгляд из-за ноутбука. Откидывается на спинку кресла, и я сжимаюсь, пораженная его ощутимой даже на расстоянии аурой. И цепким взглядом холодных глаз.

Там на секунду вспыхивает усмешка, но тут же сменяется бездушным жестким выражением.

– Подойди, – уверенно и спокойно произносит мужчина, и это слово будто физически касается меня. Заставляя ощутить все грани его власти. Влияния, которого побаиваются в нашем городе все.

Стоит только произнести имя Давида Когана, как любой вопрос мгновенно разрешается. И вряд ли кто-то не побоится встать у него на пути.

Мне приходится сделать шаг, который дается с трудом.

Еще один.

Следом третий.

Огромный некогда кабинет превращается в слишком маленький, чтобы вместить нас обоих.

Но у меня нет другого выхода.

Или с НИМ, или…

Давид не сводит с меня тяжелого взгляда.

Ткань платья вдруг становится предательски тонкой, и мне хочется прикрыться, несмотря на довольно закрытый фасон.

Последний шаг никак не дается.

Но мужчина неожиданно тянет меня на себя, и я, сдержав крик, падаю ему на колени, ощутив под собой его каменную твердость.

От него приятно пахнет. Свежестью, едва уловимыми нотками парфюма и терпким мужским запахом.

А еще опасностью.

У меня почему-то подгибаются коленки.

Закусываю губу, чтобы не показывать страха.

– Ты ведь понимаешь, что это значит? – уточняет Давид своим низким чарующим голосом.

Я часто киваю, потому что не в силах произнести хоть что-то.

Гулкий пульс отражается ударами в висках, и я рвано выдыхаю, когда Давид укладывает свою крупную загорелую ладонь на мое бедро. Уверенно забирается под подол легкого летнего платья.

Инстинктивно свожу ноги плотнее.

– Ну же, девочка, – голос Давида не звучит даже обманчиво нежно. Этот мужчина холоден и расчетлив. – Ты знала, на что шла. И мои условия были вполне конкретны.

Стараюсь убедить себя в том, что все в порядке. Что я поступаю правильно. На кону стоит слишком много. Моя жизнь, например.

Мне приходится повиноваться и развести колени по сторонам.

Тяжелая ладонь Давида ползет по моему бедру выше, настойчиво сжимая горящую под ее касаниями кожу.

Это пугает и, одновременно, заставляет низ живота сжаться тягучим спазмом. Он порождает там же приятное томление, предвкушение чего-то острого, грязного, порочного, захватывающего дух.