Я обнимаю малыша.

Он один у меня на белом свете. Один, кому я могу доверять.

И я у него тоже одна.

Лёва же спокойно уходит, я слышу как хлопает входная дверь.

После того, как я одеваю Мишку и передаю водителю, который отвезет его в детский садик. Я остаюсь дома, оседаю под дверью и позволяю себе сделать то, чего так хочется.

Разреветься.

Я кричу, бью руками по стене, по своим коленям. Боль на сердце зияет черной дырой, которая поглощает всё светлое, всё хорошее, что было за последние два года в моей жизни.

Лёва. Лев Викторович. Его тепло, его любовь, его защита. Всё это ложь, всё это притворство.

Я снова кричу, плачу. Голова болит. Через час или два я встаю, всё тело затекло и я с болью подхожу к аптечке, выпиваю сразу две обезболивающие таблетки от головной боли.

Беру в руки телефон. Он, оказывается разрядился.

Ставлю на зарядку, включаю.

Из кучи непрочитанных чатов нахожу тот самый. Чат с «Аллой».

Не хочу видеть нашу прошлую переписку, вернее то, что она без всяких комментариев отправила мне. Очень красноречиво.

Набираю ей: «Что вы хотите от меня?».

Проскальзываю взглядом по другим чатам.Мария Сергеевна, мама Лёвы мне написала среди ночи, оказывается.

Открываю сообщение. Оказывается, она приглашает меня к себе. Просто посидеть, поболтать. Мне казалось что она та, кому я бы тоже могла бы доверять.

Что если сказать ей? Что если попросить совета?

Я не знаю, что делать. Я не могу быть больше с Лёвой. Я не могу... но он. Он может забрать Мишу?

Не знаю, как себя вести в такой ситуации. Может Мария мне поможет?

Что ж эта Алла не отвечает. Хочет моего мужа? Пусть напрямую скажет это.

Заглядываю в переписку с контактом и шокированно сажусь.

Она удалила всю переписку. Всё, что прислала. И заблокировала меня. Зачем она могла это сделать?!

Теперь, получается, у меня больше нет доказательств?

4. Я поступаю куда умнее. И тебе советую.

Я еду к Марии Сергеевне на общественном транспорте, через пол-Москвы.

Подхожу к её особняку в центре города, здание ранее принадлежало каким-то купцам, потом каким-то неизвестным мне образом, в 90-ые отец Лёвы - Виктор Николаевич купил это здание и сделал ремонт.

Прохожу мимо охраны, что меня хорошо знает, киваю им приветственно. Передо мной открываются большие двустворчатые двери.

Марию Сергеевну я нахожу в её спальне, она вся в белых тонах с золотыми элементами. По стенам арки с картинами эпохи Возрождения.

Эта женщина очень любит чувствовать себя причастной к высокому искусству.

Я улыбаюсь ей приветственно, она машет мне головой в ответ.

- Проходи, садись давай. Чего лицо кислое? - немолодая, но подтянутая женщина перебирает множество пахучих коробок с различной уходовой косметикой. Обнюхивает каждую, вытирает, сортирует по разным коробкам.

Медитативное, в чём-то занятие.

- Я.. - мнусь, не зная, как сказать. - Лёва мне изменяет.

Мария, взяв в руки один большой белый флакон, косит взгляд на меня, ненадолго зависнув.

- Уверена? - спрашивает она после небольшой паузы.

Киваю.

- Видела. Фото. Там всё... более чем четко, - едва выговариваю я. Слёзы снова увлажняют глаза.

- Так! - женщина, ставит руки в боки. - Тут разговоры не проходят, они проходят на кухне, за рюмочкой.

Я не пью, но не хочу возражать. Встаю вместе с Марией, и мы идем на большую кухню, где она открывает специальный невысокий холодильник, забитый только алкоголем.

Подходит ко мне, открывая бутылку.

- Я не пью, я могу... чай, - мягко говорю я.

- Ну и дура. А я пью. Чай сама тогда сделаешь.

Киваю. Несколько минут проходят в суете, я слышу как сзади меня откупоривается бутылка вина, пока я сама накладываю немного чая и завариваю водой из кулера.