Каждая деталь имела значение. Узкие чёрные брюки подчёркивали стройность ног, которую я поддерживала регулярными тренировками – не из любви к спорту, а из потребности контролировать хотя бы собственное тело. Серый кашемировый свитер добавлял тепла и уюта в общий образ, но это было обманчивое тепло. Внутри я оставалась холодной как лёд.

Всё было выстроено: от одежды до интонации, от жестов до мыслей. Я была архитектором не только домов, но и собственной личности. И если мне удалось возвести эту конструкцию из пепла собственной разрушенной жизни, значит, я справлюсь с чем угодно.

Мой взгляд скользнул по рабочему столу: остро заточенные карандаши, выстроенные в ряд по размеру, аккуратные папки с образцами тканей, каждая подписана и классифицирована, тонкий ноутбук с безупречно чистым экраном. Даже хаос имел свою систему – каждый эскиз, каждая заметка лежали на своём месте.

Моя студия была отражением меня самой. Зайди сюда любой – и ты поймёшь, кто я такая. Та, кто научилась не сдаваться, даже когда под ногами рушился мир. Та, кто превратила боль в силу, слёзы – в мотивацию, разочарование – в броню.

Я посмотрела на часы. 19:42. Вечер только начинался, а мне предстоял важный разговор. Олег должен был прийти через час, и я хотела, чтобы всё прошло идеально. Он заслуживал этого. Мы оба заслуживали шанса на счастье.

На соседнем стуле стоял торт – лёгкий, воздушный, с карамельной начинкой и нежным кремом. Я выбирала его больше часа в кондитерской, изучая каждый вариант с серьёзностью архитектора, планирующего фундамент небоскрёба. Хотелось, чтобы всё, наконец, стало красивым. Правильным. Спокойным. Хотелось верить, что такая мелочь, как идеальный торт, может стать символом идеальных отношений.

Я позволила себе лёгкую улыбку – первую искреннюю за весь день. Олег… спокойный, интеллигентный, с мягкой теплотой во взгляде, он казался тем, кто мог заполнить ту зияющую пустоту, что всё ещё медленно ела меня изнутри. Не страстно, не ураганом – тихо, нежно, как тёплый дождь заполняет пересохшую землю.

С ним я чувствовала себя в безопасности. Рядом с Олегом не нужно было постоянно быть начеку, ожидать подвоха, анализировать каждое слово и жест. Он был предсказуем в лучшем смысле этого слова. Надёжен, как швейцарские часы.

И вдруг, неожиданно и грубо, в голове всплыло имя, которое я давно старалась забыть.

Вадим.

Я замерла, будто кто-то резко открыл окно, и в комнату ворвался ледяной ветер. Имя сжалось в голове, как капкан, выпуская на волю воспоминания, которые я так старательно запирала. Внутри что-то кольнуло, всплыла неясная тень раздражения, вперемешку с болью, которую я давно загнала вглубь.

Зачем он вспомнился сейчас? В этот момент, когда я готовилась к новому этапу жизни? Когда наконец решилась открыть сердце другому мужчине?

Я была уверена, что уже пережила его. Всё кончилось. Развод остался позади – десять лет назад, целая эпоха. И боль давно затихла, став тонкой невидимой трещиной, что едва отзывается при изменении внутреннего давления. Как старая травма, которая ноет только в дождливую погоду.

Теперь его голос звучал лишь в словах детей – "Папа сказал…" или "У Кристины получается…" – фразы, которые каждый раз приоткрывали ту коробку с воспоминаниями, которую я сама спрятала на самом дне своей памяти. Дети не виноваты. Они любят отца, и это нормально. Но каждое упоминание его имени было как укол иглой – быстро, почти незаметно, но больно.

Я не отрицала, что любила Вадима. Когда-то он был для меня всем. Моим домом. Моим будущим. Моей верой в то, что любовь – это навсегда. Он был мужчиной, который заставил меня поверить в сказку. Красивой, яркой сказке, где принц не покидает принцессу ради младшей сестры.