– Отпусти меня! – шиплю, выдергивая руку из крепкого захвата. – Пусть завтрак готовит та, с кем ты вчера свой день рождения отмечал!

Муж немного сдувается.

Сощуривается и внимательно сканирует меня.

– Не заговаривайся, Женя, – Володя каждое слово цедит сквозь стиснутые зубы, всю ненависть на меня выплескивает.

И как я раньше этого не замечала?! Где были мои глаза?

– Ну, отметил вчера немного. Имею право, в конце концов, – эти слова меня наотмашь бьют. Какое он еще право имеет?! Право налево?! – Юбилей, как никак. Да и расслабиться хотелось. Я же все только ради вас…

– Утомился, бедненький, да?

– Я не понял, – угрожающе выплевывает, снова наступая. – Это сейчас что, сарказм? Ты начинаешь забываться, с кем разговариваешь…

– Да что ты, милый, – яд так и выплескивается из меня толчками, как кровь из разорванной аорты. Предательством мужа же и разорванной. А еще его отношением ко мне не как к жене, матери своего ребенка, а как к прислуге. – Я искренне переживаю за тебя…

– Слушай, заканчивай этот цирк, а? Итак башка раскалывается. Ну, отметил и отметил. Я же домой вернулся, к тебе…

Меня взрывает.

– Вот уж спасибо! А чего у любовницы не остался?

– У какой?! Что ты несешь? Про какую любовницу ты заладила?

– Про «Семена Петровича», которая тебе шлет фотографии голые и ноет, как скучает! Которая оставила тебе засосов на груди и окатила с ног до головы парфюмом! С которой ты, – шиплю, понизив голос, – трахался на нашей кровати!

Муж замирает. Долго смотрит на меня, изучая. Сканируя. Наверно, опять придумывает, как бы искуснее соврать.

Но он даже не пытается. Даже не пытается извиниться за свою измену!

– Нашла, из-за чего переживать. Я думал, что-то серьезное. Светка, она же для души. Отвлечься, расслабиться…А люблю я тебя. И к тебе же всегда возвращаюсь. Иди ко мне, – и тянется ко мне, чтобы поцеловать.

А я как представлю, что он этими губами ее целовал. Губы, грудь и еще ниже…

А дальше я себя уже не контролирую.

Взмах, и в следующую секунду кисть обжигает болью.

Муж прикладывает ладонь к мигом покрасневшей щеке. Медленно поворачивает лицо ко мне и сверкает бешеными глазами.

А дальше все закручивается с молниеносной скоростью.

Володя вскидывает руку, хватает меня за шею. Сжимает. Мне не хватает кислорода. Пугаюсь, что сейчас он начнет меня душить. Муж отталкивает меня от себя, как будто я вызываю у него брезгливость. Вскрикиваю, больно ударившись затылком. Перед глазами все начинает плыть.

– Милая моя, ты охренела? Руки распускать да голос на меня повышать? Забываешься. Думай, с кем разговариваешь! Твое дело жрать готовить, убирать, не вякать лишнего и не бесить меня. Все! Больше никаких прав у тебя нет!

Всегда замалчивающая и гасящая конфликты, я ощериваюсь. Измены, да еще и побои я терпеть точно не стану!

– Милый мой, а не охренел ли ты? Думаешь, я стану перед тобой пресмыкаться из-за денег? Ты меня перепутал с «Семеном Петровичем».

Муж противно ржет. Наигранно, откинув голову назад.

– Давай, вали! Кому ты нахрен нужна? В сорок лет! Посмотри на себя в зеркало. Старая, стремная. Бабища.

– Ну, на тебя же «Семен Петрович» позарилась. Хотя тебе сорок пять. Тоже не мальчик.

– У меня деньги. Статус. Я могу исполнить любую мечту. А ты? Что можешь дать ты? Борща приготовить? – Володя в два шага оказывается рядом. Нависает, упираясь ладонью в стену. – Запомни, Женя: ты без меня никто. Пустое место. Ты и двух дней без меня не протянешь.

Я не успеваю придумать ответ, как в комнату влетает Кирюша. Бросается отцу в ноги и от души пинает его по колену.

– Не обижай мою маму! – рычит, а в следующий миг комнату пронзают крики: болезненный сына и испуганный мой.