Я успеваю дойти до гардеробной, достать сумку и начать складывать вещи, когда на пороге показывается Володя. Все-таки остался дома. Специально поджидает, надеясь насладиться собственным триумфом. Знал, что мне некуда деваться, и я вернусь.

Только не рассчитал, что не насовсем, а за вещами.

Сглатываю. С силой, до побелевших костяшек сжимаю дорожную сумку. Но стараюсь держать себя в руках и всем видом не показывать страха. Мажу взглядом по фигуре мужа и молча продолжаю сборы.

– Нааадо же, – мерзко тянет Володя, упираясь плечом в косяк и складывая руки на груди. – Картина маслом: возвращение блудной жены. Да не одна, а с группой поддержки.

Ребята, как сговорились, подходят и встают позади. Меня затапливает благодарностью этой семье за столь сильную поддержку. Но также сильно я утопаю в чувстве стыда. Как будто я действительно падшая женщина, загуляла с любовником, в то время как примерный муж и семьянин стерег наш семейный очаг.

Наташа осторожно касается моего плеча, видно считывая мои эмоции.

– Что, дорогая, уже соскучилась? – скалится муж, продолжая издеваться. Ни грамма раскаяния за измену и содеянное со мной и с собственным сыном. Козел. – Или соскучилась по деньгам?

– Оставь их себе. Я только за вещами.

– За какими? – вкрадчиво интересуется Володя, мерзко ухмыляясь. Намеренно издевается, продолжая ломать комедию при моих друзьях. Унижает, показывая, что я никто в собственном доме. Приложение к успешному мужчине. И прав у меня не больше, чем у обслуживающего персонала.

Как? Как я прожила с ним все эти годы?! И как не замечала этого дерьма в своем муже?! Как позволила себе быть настолько слепой?

– За своими и Кирюшкиными, – унизительно поясняю.

Муж отталкивается от стены и вальяжно подходит ко мне. Хочется сжаться в комок, защищаясь. Потому что глаза у него бешеные, как будто он сейчас меня снова ударит, не постеснявшись моих друзей.

Но я, наоборот, расправляю плечи и встречаю бешенство Володи с гордо вскинутой головой. Глаза в глаза.

Муж перехватывает мою ладонь и выдергивает вещи. Я успеваю только удержать Кирюшкин свитерок и сжимаю его так, будто от него зависит моя жизнь.

– А что, разве ты их покупала? Или вот это? – скидывает с полки на пол еще, пиная их ногами. – У тебя ничего нет, Женя. Ни-че-го, – чеканит каждый слог, окатывая меня волной ненависти и злости. Самоутверждается за мой счет. Показывает собственное превосходство, втаптывая жену в грязь на людях.

– Чего ты хочешь, Володя?

– Возвращайся домой. Погуляла, характер показала и хватит. Я не оценил. Но, так уж и быть, на первый раз прощу.

Шумно и тяжело вздыхаю, запрокидывая лицо к потолку. Качаю головой, не веря, что этот кошмар происходит со мной. Щипаю себя за бедро, чтобы удостовериться. Даже через джинсы больно. Я не сплю.

– И терпеть твои измены? А, может, ты любовницу в дом притащишь? И «Семен Петрович» станет второй женой. Я чего-то не знаю? Ты что, тайно мусульманство принял, Володя?

– Ой, хватит прибедняться и строить из себя оскорбленную невинность. Полстраны так живет. Зато у жен, вроде тебя, все есть. Ты официальная жена, Женя, тебя никто в правах ущемлять не будет. А Света только для души. Если бы ты давала мне все в постели и уделяла бы мужу больше внимания, она бы не появилась. Ты сама во всем виновата.

Слышу, как ахает за спиной Наташа. И хрустят кулаки у Виктора.

Господи, стыдно-то как! Я же вовек не отмоюсь от этого позора!

– И вообще, не пойму, чего ты выпендриваешься?! Кому ты нужна вообще? В сорок лет, не первой свежести, без работы, без приданого…

– Ты повторяешься. Я нужна сыну, – чеканю, прерывая поток унижений. – А вот ты…, – проезжаюсь брезгливо по еще подтянутому, но уже стареющему телу. – Через пару-тройку лет тебя накроет импотенция. И нужен ли ты будешь своему «Семену Петровичу»?