Я бы очень хотела оглохнуть, просто чтобы не слышать эту фразу и никогда больше не сталкиваться с подобным лицом к лицу. Любит двоих, да? Щеки начинают гореть, а внутри полыхает пожар.

Бам-бам-бам, сердце стучит сильнее и чаще, отчего мне кажется, что я практически готова получить инфаркт.

—Слушай меня очень внимательно. Ты никто и звать тебя никак. Мне достаточно только захотеть, чтобы ты перестала существовать как социальное существо. Я могу быть стервой, могу быть очень злой, а с учетом того, кто мой отец, я бы на твоем месте поджала хвост и бежала отсюда, извинившись за свое паскудное поведение несколько раз. Мало ли. Вдруг с первого сочту извинения недостаточными, — произношу спокойно, четко, с расстановкой своих мыслей настолько ясно и понятно, что даже такая недалекая модель с одной извилиной должна это понять.

И только в глазах самые страшные эмоции без прикрас, они способны сжечь все вокруг дотла.

Не сказать, что моя собеседница удивлена или удручена моей вспышкой, скорее наоборот, она слишком радостна. А вот я собой не горжусь, потому что все это можно расценивать как угрозы жизни и здоровью, хотя прямых и не было. Господи, мой отец судья, а я на таком простом палюсь!

—Вам сложно поверить, да? Кирюша мне говорил, как вы доводите его дома. Он говорил, что вы слегка не в себе, все потому что никак родить не можете. Так бывает, люди могут быть несовместимы, — она продолжает играть на моих нервах умело и ясно осознавая всю реальную подноготную нашей семейной жизни.

Кажется, только что был новый удар в веру и надежду на моего мужа.

Я не «не могу родить», ведь с моим здоровьем все хорошо, просто мы не ставили себе цель такую, потому что меня не слышат. Но это больно, настолько больно слышать, что будь я сукой поболее, точно нашлась бы с ответом. Но мне не все равно, вот почему я лишь сдерживаюсь, чтобы не заплакать.

—Разговор окончен, — я поднимаю руку, подзывая официанта. Меня трясет, но я упорно делаю невозмутимый вид. Чему меня в свое время научил отец, так это держать лицо, даже если все вокруг кричат о самом страшном о тебе.

Это, если сказать другими словами, первое правило покера.

—Вы дадите ему развод?

—Милочка, я тебе приплачу, только забери его уже и навсегда исчезни из моей жизни, — бросаю ей, расплачиваясь по счету, который уже принес официант. Он это тоже слышал, но мне плевать. Рая подхватывает меня за руку и уводит прочь от той, что умело довела до белого каления. Я чувствую, что вибрирую от напряжения. Мне прямо сейчас хочется расквасить лицо Архангельскому и затолкать ему в задницу кольцо, украшающее мой палец.

—Спокойно, спокойно, она вся сделанная! Я поверить не могу, что Кир до такого опустился, — садимся возле фонтана на скамейке. Лучи солнца согревают мою дрожащую фигуру. Рая обнимает меня и целует в макушку, а внутри меня бурлит ураган, сметающий все на своем пути. С силой прикусываю губу, чтобы не заплакать.

—Она говорила, что я родить не могу, — цепляюсь холодными пальцами за руку подруги.

—Стерва! Надо было ей втащить!

—Это ведь неправда, это всего лишь вывод о том, сколько мы с ним в браке и без детей. Значит, она пошла в ва-банк, Рая, — поднимаю голову и всматриваюсь в лицо подруги сквозь проступающие на глазах слезы.

—Может он ей это сказал.

—Мы проверялись оба, мы абсолютно здоровы, надо просто исполнять супружеский долг. Если он ей это сказал, то это самое низкое, что он мог сделать, потому что он нагло соврал.

—Милая, он давно лжет тебе. Что мешает ему солгать и новой пассии?

Я киваю, чувствуя, как внутренности покрываются корочкой льда. Как и мое сердце.