– Ну-ну, Сань, не заводись, – посмеиваюсь я. – Венгеров с Чащиным – те еще пройдохи.

– Чащин, кстати, после вашей посадки тоже хвост распушил. Хозяином себя почувствовал. При вас-то слово лишнее боялся вякнуть, помните? А тут половину холдинга поувольнял, новых на их место посадил и ходит ерепенится. Биг босс, еж твою за ногу!

Официантка приносит еду и напитки, расставляет их перед нами, и мы вновь продолжаем прерванный ее появлением диалог:

– А у Кости Свитинского как дела? Не потухла его звезда после моего ухода?

– Ну что вы, наоборот, – по обыкновению добродушное лицо Александра делается неприязненным. – У него жизнь в гору прет. Повышение за повышением получает.

– Да ты что? – удивленно изгибаю бровь.

Не то чтобы я сомневался в талантах Костика… Просто он всегда был моим протеже, и, мне казалось, что в мое отсутствие его вытурят прочь. А он, как выяснилось, молодец. Быстренько сориентировался в ситуации. Не растерялся.

– Честное слово, босс, – Александр с мрачным видом опрокидывает в себя стопку и, поморщившись, засовывает в рот маринованный корнишон.

Какое-то время я молчу, обдумывая услышанное, а затем отваживаюсь задать вопрос, который не давал мне покоя все четыре года заключения.

– Ну а жена моя как поживает? – прокашливаюсь и с горечью добавляю. – Бывшая.

Саня снова меняется в лице. Хмурится. Озадаченно трет лоб и пыхтит.

По его реакции на мой вопрос становится ясно, что ответ мне не понравится. И я морально настраиваюсь на худшее.

– Саш, выкладывай, как есть. Не тяни, – тороплю я.

Тот кивает, а затем, собравшись с духом выпаливает:

– В общем, это… Замуж она вышла, Эдгар Робертович. Уже два года как.

Такое чувство, будто в сердце вонзили острый длинный нож. И несколько раз медленно провернули по кругу. Нутро болезненно сжимается, а к горлу поднимается перщащий ком.

Яся… Ясмина… Как же ты могла?

Я шумно сглатываю и вслед за Александром осушаю рюмку. Противная горечь растекается по пищеводу, но я не закусываю. Намеренно. Мне нравится, что физический дискомфорт временно притупляет душевную боль.

– Замуж, значит, вышла, – хриплю я.

– Да, Эдгар Робертович, – Саня сочувственно кривится. – И ребенка родила.

– Охренеть.

Мне хочется быстрее опьянеть и забыться. Потому что вывозить этот беспредел на трезвую голову становится все труднее и труднее.

Я ведь так любил Ясмину… Да чего греха таить? По сей день люблю. Когда четырнадцать лет назад увидел ее на танцполе, сразу понял, что пропал. Что закончилась моя холостая жизнь. И дни скитаний по клубам в поисках жертвы на одну ночь тоже закончились.

Мы познакомились ближе, и я увяз в ней с головой. Потеряла рассудок. Понял, что с женщиной может быть хорошо не только во время секса, но и после него.

Яся казалась мне воплощением лучших качеств: привлекательная, нежная, понимающая, с твердым характером и амбициями. Мне до дрожи хотелось обладать такой женщиной, и я сделал все, чтобы она стала моей.

Поженившись, мы с Ясминой были счастливы. По-настоящему счастливы. Путешествовали, занимались саморазвитием, воспитывали дочь. Но, как говаривал мой покойный дед, все красивые женщины – стервы. И Яся, к сожалению, подтвердила его теорию.

Именно в переломный момент жизни, когда мне больше всего нужна была ее поддержка, она дала заднюю. Зацепилась за какую-то фигню, настроила беспочвенные трехэтажные обиды и подала за развод. А потом ни разу за четыре года не вспомнила обо мне.

Хотя раньше в вечной любви клялась.

Сука.

– Ну и кто этот счастливчик? – криво ухмыляюсь я, глядя на Саню. – Кто пробрался в койку к моей жене?

– Эдгар Робертович, вы только это… Не переживайте, ладно? – приятель заметно нервничает. – И обещайте ничего не предпринимать. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока не протрезвеете.