Слышится звук захлопывающейся двери. И вместе с этим звуком все во мне обрывается. Падаю на колени, прижимая сына к груди. Со мной. Мой. Целую розовые щечки, носик, пальчики, жадно ухватившие меня за палец. Никому не отдам. Мое.

– Полина, – муж нависает надо мной грозовой.

Страшно поднимать голову. Не хочу его видеть. Не могу. Но его это не волнует. Не видя реакции, хватает за плечи и насильно ставит на ноги, а потом заставляет смотреть в глаза, чтобы слышала каждое его слово.

2. Глава 2

Полина

– Прекрати реветь, – цедит сквозь зубы, а я начинаю нервничать еще больше, потому что взгляд вновь не читаем.

Может, оно и к лучшему. Если бы прожигал, как Диану, точно бы лежала без сознания после пережитого. Мы ведь были хорошей семьей. Все, как в сказке. Случайная встреча, стремительно развивающиеся чувства, но такие, что искры во все стороны, брак, ребенок.

Когда и что пошло не так? Он ведь любил меня. Я точно знаю. Человек, который не любит, не мог подделать чувства, взгляды, отношение. Или я просто не хотела замечать, и с самого начала была пешкой в его игре?

– Полина, – снова нажим в голосе, от которого сжимаюсь в комочек, пряча от гнева мужчины сына.

Это не остается незамеченным. Марат хмурится. Сильно хмурится. И мне это не нравится. Когда он не скрывает своих чувств, это еще страшнее, чем, когда все держит в себе, ведь ты видишь, что тебя ждет. А меня не ждет ничего хорошего.

Муж недовольно поджимает губы, смотрит с прищуром. Мысли роятся в его голове. Вижу, как что-то взвешивает, и неизвестно, какая участь мне уготована.

Умар перестает плакать, но недовольное кряхтение остается. Еще бы он не показывал недовольство. На маму ругаются, она нервничает, а он чувствует. Малыш привык, что я радостная, а тут такое. Ладно, в первые дни после его рождения, когда у меня был страх уронить, не так кормить, ведь совсем нет опыта.

Но тогда мы быстро нашли общий язык, и до сегодняшнего дня у нас слезки были только, когда я проснусь, а он пеленку намочил. Мой сынок меня любит, как и я его. Мы даже ночью спим. Вот прямо всю ночь.

– Так, дай мне его, – и берется за ребенка.

Цепляюсь за Умара, как за спасательный круг. Кажется, если сейчас его у меня заберут, то больше никогда его не увижу. Словно это последний раз, когда я целую пальчики, глажу щечки. Отрицательно мотаю головой, не давая мужу взять ребенка так, чтобы можно было легко забрать.

– Златовласа, не глупи. Ты не в себе, Умар это чувствует. Хочешь, чтобы он себе грыжу накричал? – снова мотаю головой.

Не хочу. Разумеется, не хочу, чтобы котенок пострадал из-за меня. Но лучше оставьте меня в покое. Скажите, что все померещилось и меня жестоко разыграли. Успокоюсь, вдохну детский запах и снова стану собой, со шрамом на сердце. Без сына не успокоюсь. Буду сильнее волноваться.

– Поль, посмотри мне в глаза, – нехотя повинуюсь его сильному и спокойному голосу.

Хочу услышать хоть что-то, что скажет, как оправдается, как будет просить прощения. Но, вместо этого, слышу то, что вгоняет в его больший стресс.

– Отдай мне его. Я успокою и верну. Никто не отберет его у тебя. Слышишь меня? – киваю.

Слышу. Прекрасно слышу, но не верю. Ни секундочки не верю.

– Тебе нужно успокоиться, умыться. Умару тоже, Полин.

Мотаю головой, на что получаю недовольный вздох мужа. Он закрывает глаза, потирает переносицу, словно ему все это надоело, и резко нажимает на какую-то точку вверху плеча. Руку простреливает ни то болью, ни то еще чем-то. Не знаю почему, но я не властна над телом короткое мгновение, но его хватает, чтобы Марат вырвал сына из моих рук.