Девушка хмыкает и проходит мимо, направляясь к двери напротив. На ней замечаю золотую табличку с выгравированной надписью: Тихонов Н. П, директор. Как я понимаю — это новая помощница Николая Петровича. Она заходит в кабинет шефа, оставляя дверь открытой.

Брат вздыхает и подталкивает меня к ней. Я поддаюсь. Но стоит мне сделать пару шагов, как замираю в проходе. Сердцебиение ускоряется, глаза расширяются. Забываю, как дышать.

Взглядом встречаюсь с карими глазами бывшего мужа.

5. Глава 5

Делаю шаг назад, но натыкаюсь на “стену”. Оборачиваюсь. Брат стоит за спиной, выгледит настороженным и не дает уйти. Он наклоняется к моему уху.

— Все хорошо? — его шепот разносится эхом в опустевшей голове.

Не могу поверить, что судьба может быть настолько жестока. Ноги становятся ватными, и я тяжело сглатываю, когда перевожу взгляд обратно на Глеба.

Надо признать, что он, сидя в темно-сером костюме на коричневом кожаном диване рядом со своим отцом, выглядит удивленным. Оба мужчины очень похожи. Даже деловые костюмы выбрали одного цвета. Только у того, который сидит чуть дальше, в темных волосах поблескивает седина. Перед ними на стеклянном журнальном столике разбросаны бумаги, ватманы, ручки, карандаши. Помощница Николая Петровича встает между двух деревянных стульев напротив мужчин, чуть подвигает бумаги и ставит чашки с кофе на край стола. После чего выпрямляется и, глядя на шефа, отходит в сторону.

— Даша! — Николай Петрович взмахивает руками.

Он широко улыбается. Складка на его лбу разглаживается, когда у Глеба, наоборот, появляется. Николай Петрович вскакивает с дивана, обходит столик и резво направляется ко мне.

Я не успеваю пискнуть, как он притягивает меня в медвежьи объятья. Так сильно сжимает, что становится трудно дышать. Но я не обращаю внимания на небольшой дискомфорт, потому что не могу отвести взгляда от Глеба.

Выражение его лица становится жестким. Он поджимает губы, хмурит брови и смотрит на меня, будто я по меньшей мере враг.

— Как же я рад тебя видеть! — Николай Петрович отодвигается и осматривает с ног головы, прежде чем снова восхищенно взглянуть. — Ты совсем не изменилась. Только немного повзрослела.

Не могу сдержать смешок и, наконец-то, прерываю зрительный контакт с сывшем мужем, краем глаза замечаю, как он сминает бумагу, которую держит в руке.

— Я тоже рада встрече с вами, — улыбаюсь отцу Глеба, замечая, что морщинок вокруг его глаз стало больше.

— Сколько раз тебя просить называть меня папой? — он натягивает на лицо напускную обиду, а мое сердце болезненно сжимается.

Когда-то я его так называла. Но, кажется, это было в прошлой жизни.

— Что случилось? — брат подходит к нам, кладет руку мне на спину в знак поддержки. — Почему вы нас так срочно вызвали?

Я благодарна за то, что он перевел тему. Мне, итак, приходится подавлять желание посмотреть на Глеба. Хочется узнать, изменилось ли в нем что-то. Увидеть, каким он стал. Услышать ответ на главный вопрос: «Почему?». Но вместо этого я не отвожу глаз от Николая Петровича, который резко меняется в лице. Дружелюбность превращается в тревогу с толикой злости. Они добавляют Николаю Петровичу возраста. Теперь передо мной не статный мужчина, который в строительном бизнесе собаку съел, а человек, на чьи плечи свалилось слишком много забот. Только сейчас замечаю, что Николай Петрович выглядит уставшим. У него появились мешки под глазами, а щетина покрыла подбородок и щеки, хотя свекор раньше всегда гладко брился.

— Пойдемте, — Николай Петрович берет меня за руку и заводит в кабинет. Брат идет следом.

Беглый взгляд по небольшому пространству дает понять, что все осталось прежним. Тот же дубовый стол в углу рядом с окном. Удобное кожаное офисное кресло за ним. Сбоку шкаф с документами, подпирающий стену. Три картины с пейзажами, которые Николай Петрович безумно любит, висят также на бежевых стенах.