— Что мешает тебе согласиться? Расскажи, может, я развею твои опасения.

— Это вряд ли, — упрямо качает головой Снежана. — Возьмем самое простое. Допустим, я поучаствую в вашей авантюре. А вы, и правда, через полгода меня отпустите. Думаете, Борис все забудет и позволит мне жить спокойно? Не отомстит за то, что я приложила руку к его разорению? Уверяю вас, ему будет абсолютно наплевать, что меня к этому вынудили. А я не готова умирать мучительной смертью, только ради того, чтобы доставить вам удовольствие поквитаться с мужем.

— Понимаю твои опасения, — соглашаюсь я. — Но вопрос твоей безопасности входит в условия сделки. Я об этом позабочусь.

— Как? — с мрачной усмешкой уточняет Снежана. — Его остановит только смерть. Если вы собираетесь убить Бориса, то к чему все это вообще? Что вам мешает решить вопрос сейчас? Или хотите больнее ударить его перед смертью?

В ее словах есть смысл. Пожалуй, я бы хотел решить этот вопрос. Но не с ее помощью. И не сейчас.

— Хорошо, я поясню. Скажем так, есть некоторые обстоятельства, по которым я не могу вывести Казанцева из игры озвученным тобой способом. Сейчас не могу. Но за те полгода, что ты будешь моей женой, ситуация может кардинально измениться.

— А если нет?

— А если нет, я придумаю, как обеспечить твою защиту. Еще раз повторяю, это входит в условия сделки.

— Ну, конечно. Только тут мы приходим к основной проблеме. Я вообще вам не верю. После того, как выполню свою часть, зачем я вам буду нужна? Это мужа моего вы по какой-то причине не можете убрать. Не знаю, может, кто-то из вышестоящей иерархии не позволяет, — в очередной раз удивляет своей прозорливостью. — А меня убить у вас рука не дрогнет.

И опять она в чем-то права. Но не во всем. На моей совести много чего есть. К счастью, кроме убийств женщин и детей. Да и вообще, такие решения — самый крайний вариант, который я давно уже не использую. Но оправдываться не собираюсь. Тем более, в свете того, что скоро ей продемонстрирую.

— Ну, если ты предпочитаешь видеть во мне монстра, не буду мешать, — пожимаю плечами.

— Я предпочитаю не обманываться, а смотреть правде в глаза, — парирует она.

— Хорошо. Раз так, пожалуй, оставлю уговоры и покажу тебе кое-что, — подавшись вперед требовательным тоном задаю вопрос: — Знаешь, где сейчас твой отец?

— Может, дома. Или на работе. А что?

— Сейчас твои родители в одной очень дорогой частной клинике. Быстрицкий проходит там лечение.

— Возможно, — хмурится девушка. — Мама говорила, что отцу чистят кровь и делают капельницы.

— Именно, капельницы, — нажимаю на своем телефоне несколько кнопок, подключаясь к нужной камере. В фокусе вижу Быстрицкого, лежащего на кушетке с иглой в вене. Камера немного дергается, потому что прикреплена к халату врача, делающего процедуру. Но зато так гораздо реалистичней. Кладу телефон на стол и толкаю к Снежане. Командую: — Возьми и смотри.

Но она не спешит. Вглядывается в мое лицо, пытается что-то там прочесть. Добавляю во взгляд отмороженности. На моих оппонентов обычно действует как надо. На нее, похоже, тоже. Наконец берет телефон и с полминуты молча разглядывает экран. Делает шумный вдох и поднимает на меня глаза.

— Кто… кто это снимает? — уточняет чуть дрогнувшим голосом.

— Молодец, уловила самую суть, — киваю я. — Снимает мой человек. Как видишь, он совсем близко к твоему отцу. Добавить к капельнице специальный препарат не составит труда. Смерть признают естественной. Ведь Быстрицкий серьезно болен. Естественно, вскрытие ничего лишнего не покажет.

— Вы готовы пойти на убийство невинного человека? Вот так просто? — произносит Снежана теперь уже с откровенной ненавистью. На секунду возникает острое желание увидеть в ее взгляде совсем другое чувство. Не менее сильное. Но в нашем случае это все равно невозможно. Моя пленница уже не пытается держать себя в руках: — Вы такой же монстр, как Борис! Ничем не лучше, — выплевывает презрительно.