— Что не нравится? Тебя спасло только то, что ты испортила только мою еду! Иначе… Как тебе вообще пришла в голову такая дичь, Маша? Или скажешь, ты это не нарочно?

— Не скажу, — прищуриваюсь, скрещивая руки на груди. Кидаю с притворной обидой: — И вообще, я старалась, а ты все оставил в тарелке.

Подмечаю, как у Германа начинает дергаться левый уголок губ.

— Да это ведь невозможно проглотить!

— Вот именно, Гера! Ты и сотой части не съел, зато от меня требуешь молча проглотить все твои измены!

— Это другое, — тут же хмыкает муж.

— Ну разумеется, — подмечаю саркастично. Другого ответа я и не ждала.

Ему можно, а мне нет. Мужская измена ничего не значит, а женская меняет все. И так далее и тому подобное.

— Все, хватит с меня. Смотрю, по-хорошему ты не понимаешь. Пойдем, — цапает меня за руку он и тащит по коридору к лестнице, а затем наверх.

— Мне больно! — морщусь я.

Герман мгновенно ослабляет хватку, но не отпускает, и вырваться все равно не получается. Когда мы доходим до нашей спальни, он подталкивает меня внутрь и тут же закрывает за мной дверь.

Слышу, как в этот момент в замке проворачивается ключ.

Он что, меня закрыл?!

Дергаю ручку, и точно. Где вообще взял ключ? Вспоминаю, как Гера выходил в уборную. Наверняка задумал это еще тогда… Вот скотина!

— Гера, ты чего? — округляю глаза, ору: — Открой дверь немедленно!

— Ори сколько влезет. Сама знаешь, никто не услышит.

— Выпусти меня! — снова кричу.

В панике колочу кулаком по двери, но тщетно.

— Ты не сможешь держать меня взаперти вечно!

— Вот и проверим, — раздается из-за двери жесткий голос мужа.

Я в панике обвожу комнату взглядом в поисках того, что может послужить отмычкой. Ничего подходящего не нахожу, зато натыкаюсь взглядом на часы. Начало десятого. Скоро будет звонить Светлана Владимировна, чтобы я пожелала дочери спокойной ночи.

Вот только мой телефон остался внизу.

— Гера, я хочу поговорить с Ликой! Открой дверь.

— Я сам пообщаюсь с дочкой.

— Но как же я? — обомлеваю. Он не может так поступить! Не может, и все тут.

Однако муж бессердечно меня добивает:

— Ты реально думала, что я спущу тебе эту тупую выходку с рук? Посиди одна и хорошенько подумай о своем поведении. Я приду утром, тогда и поговорим.

Я слышу шаги мужа в коридоре, а затем стихают и они. Я остаюсь одна, в полной тишине. Слышу лишь, как лихорадочно стучит сердце.

Глаза наливаются слезами, и я стекаю по двери вниз, на пол, подтягиваю к себе колени и закрываю лицо руками. Выпускаю на волю все эмоции, которые держала в себе весь вечер.

Гад! Предатель и сволочь! Ненавижу!

Сижу так, пока плечи не перестают подрагивать от рыданий. Потом вскакиваю и подлетаю к окну, открываю его. Нет, прыгать не вариант. Внизу кусты роз, которые подвязаны к длинным прутьям. Этак я рискую напороться на один из них.

Может, соорудить веревку из постельного белья?

Нет. Не выгорит. На выходе стоит охрана, и Герман наверняка уже приказал не выпускать меня из дома. К тому же он четко дал понять: уйду одна, без дочери. Если сбегу сейчас, он точно ее спрячет.

Снова пытаюсь докричаться до Геры, тарабаню по двери что есть сил. Кричу, пока не начинаю хрипеть. Без толку.

Тогда бухаюсь на кровать и обвожу комнату обреченным взглядом. Я так люблю здесь каждую мелочь… Но мне и в голову не могло прийти, что эта спальня однажды станет моей тюрьмой.

Неужели мне и правда придется сидеть тут до утра? Похоже, что так.

Голову бомбардируют столько разрозненных мыслей, что она начинает трещать.

Я хожу из угла в угол, как запертый в клетку озлобленный раненый зверь, снова пытаюсь докричаться до Германа. Безуспешно.