Я раскладываю мясо гостям, затем мужу и себе.

Игорь Валерьевич отправляет кусок в рот и довольно жует. То же самое делает и его жена.

— Мария, не поделитесь рецептом мяса? — спрашивает Елена Александровна.

— Поделюсь, конечно, — киваю.

На самом деле это семейный рецепт, меня научила мама. Ему и много чему еще.

В этот момент Герман вдруг выпрямляет спину и перестает жевать свое мясо, откладывает вилку в сторону. Его лицо краснеет и вытягивается. Да что там лицо, краснеет даже шея и уши, а глаза едва не лезут на лоб. Он закашливается — громко, продолжительно.

Молниеносно хватает со стола стакан воды и оглушает его одним залпом.

— Прошу прощения, поперхнулся, — извиняется перед гостями.

С прищуром смотрит на меня. По лицу мужа вижу, он гадает: как так вышло? Почему остальные не жалуются?

Я в ответ лишь недоуменно хлопаю ресницами. Мол, что такое, не понимаю?

На самом деле прекрасно понимаю. В его куске мяса столько ядрено-жгучего перца чили, что хватило бы и на десятерых. И это при том, что Герман вообще не ест острое.

А вот у остальных мясо как мясо. Ну в самом деле, хозяйке ничего не стоит пометить нужный кусок, чтобы не спутать его с другим. Так я и сделала.

К мясу муж больше не притрагивается, начинает потихоньку подводить Игоря Валерьевича к нужной ему теме.

Когда я вижу, что Герман окончательно отошел от перца чили, предлагаю гостям грибной суп-пюре.

Выношу из кухни супницу, ставлю ее на комод позади стола, разливаю ароматное содержимое по тарелкам и разношу гостям и мужу.

Герман косится на меня. В конце концов, видимо, решает, что супница общая, и ему ничего не грозит.

Однако он все равно аккуратно перемешивает содержимое. Ехидно хихикаю про себя. Это он зря. Между тем муж старается незаметно для гостей приглядеться к содержимому, но ничего такого там не замечает.

Что ж, перца там и правда нет. Я не повторяюсь.

Муж отправляет в рот ложку с супом, глотает и… не удерживается, кривит лицо.

Оценил. Отлично.

Смотрю на Геру с деланым участием. Что такое? Не любишь приторно сладкий грибной суп? Эх, а я так старалась, столько жидкого заменителя сахара бахнула…

Опять же, несложно это провернуть, стоя спиной к столу.

Герман сидит злющий, как сто чертей, но поделать ничего не может. Концерт устраивать не станет. Ему хватает ума понять, что выставит себя полным идиотом, ведь остальные едят суп не морщась.

В его взгляде прямо читаются два вопроса: «Как?» и «Ты совсем охренела?»

А ведь это еще не все.

Когда вечер подходит к концу, а Герман и Игорь Валерьевич приходят к согласию, приходит время чая и десерта.

Сегодня это чизкейк «Нью-Йорк». Я уже поделила его на порции, и когда выношу в столовую, муж неотрывно следит и за самим блюдом, и за моими руками.

Я кладу по кусочку гостям, приподнимаю следующий, чтобы положить дражайшему супругу, как вдруг он говорит:

— Можно мне другой, пожалуйста? — Добавляет, чтобы гости ничего не поняли: — Побольше. Очень уж люблю твои торты.

В этот момент мне еле удается сдержаться, чтобы не расплыться в довольной улыбке.

Да, как оказалось, у мужа от меня много тайн, но несколько лет совместной жизни дают о себе знать.

Я рассчитывала, что после мяса и супа он так и поступит. Именно поэтому сейчас держу на весу нормальный кусок. С сюрпризом — следующий.

Я понимала, что иду на риск, и, если бы я ошиблась, испорченный кусок достался бы мне. Но все прошло как по нотам.

— Конечно, милый.

Я кладу обычный чизкейк себе, а ему достается тот самый кусок, с сюрпризом.

На этот раз там соль. Много соли. Нет, не так — очень много соли.

Затаив дыхание, смотрю, как муж отправляет десерт в рот.