В итоге я так и не прихожу к общему знаменателю. Решаю, что лучше перебдеть, чем недобдеть — слишком многое на кону. Однако мозг все гложет и гложет мысль: если Алена и правда не виновата, сможет ли она когда-нибудь меня простить?

Так и продолжая реветь, топаю в столовую, чтобы убрать со стола еду, которая успела заветриться за ночь. Остервенело смахиваю остатки в мусорный контейнер дрожащими от стресса руками, хотя больше всего на свете хочется вывалить это все на голову Германа.

Я думала, мне было плохо вчера. Но нет, теперь мне еще паршивее.

Я кусаю губы почти до крови, пока мою посуду. Обычно с этим справляется посудомойка, но сейчас решаю помыть ее сама — это занятие всегда отлично меня успокаивало и прочищало мозги. Но не в этот раз.

Что ж, день еще только начался, а новости неутешительные. Мужа, считай, нет. Теперь нет и подруги.

Алена права в одном: теперь я буду подозревать всех и вся. Хотя почему буду? Уже подозреваю. И оттого планировать свой отъезд станет еще сложнее. Любой, кому я расскажу о своих планах, может передать их Герману. Абсолютно любой.

Губы дергаются в нервной усмешке, когда на ум приходит известная фраза: «Один в поле не воин».

Может, и так. Но я постараюсь доказать обратное.

Когда ставлю в сушилку последнюю вымытую тарелку и выхожу в коридор, чтобы наконец-то сходить в душ, по дому эхом разносится громкий голос Германа:

— Маш, я дома. Ты где? У меня для тебя сюрприз!

8. Глава 8. Сюрприз

Маша

От слова «сюрприз» мое тело пробивает нервная дрожь. И так за неполные сутки уже столько сюрпризов, что еще один, боюсь, не вывезу.

Очень хочется проскользнуть наверх тенью, чтобы не видеть гнусной морды Германа и тем более его даров, но умом понимаю: не выйдет. Мне в любом случае придется как-то с ним взаимодействовать.

Тем более муж продолжает звать:

— Маш, иди сюда. Тебе не интересно, что ли?

А вот не интересно! Вообще. Нисколько. Ни капли. Пусть засунет этот подарок себе в жопу! И все остальные тоже.

Как будто его презенты способны все исправить и заставить меня забыть о том, что произошло. И что там за сюрприз на этот раз? Неужели уже определился с датой будущей поездки?

А может, вообще, привез всех своих любовниц, выставит их в линейку, и каждая из них начнет меня уверять, что у них с Германом ничего нет. И даже в постель с ними он ложился с моим именем на губах.

Тьфу, что только ни придумает мое воспаленное сознание…

«Возьми себя в руки», — приказываю себе мысленно. Изо всех сил стараюсь, чтобы выражение моего лица было не слишком зверским и ненавидящим, иду к входной двери.

При виде меня Герман изумленно вскидывает брови. Видимо, после встречи с Аленой и новой порции слез я выгляжу еще хуже, чем утром.

— Ты еще не умывалась? — спрашивает.

И вроде обычная фраза, ничего в ней такого, но я-то чувствую его подтон, к тому же в памяти мигом всплывает его вчерашняя фраза «Выглядишь как пугало».

Как еще, по его мнению, я должна выглядеть? Радоваться жизни? Сиять и цвести?

Грудь распирает от злости, и я кошу взгляд на стоящую в углу напольную вазу. Меня жутко, прямо-таки безудержно к ней тянет. Тянет взять ее в руки и приземлить ему на голову.

— А что, в таком виде я тебя не устраиваю? — сужаю веки.

— Ну что ты, Машуль, — включает заднюю Герман, — ты мне любая нравишься. Ты же знаешь.

Конечно. Именно поэтому ты, кобелина, и меняешь любовниц как перчатки!

— Скоро привезут Лику, — напоминает он мне.

— Я в курсе. Как раз шла в душ, а тут ты. Зачем меня звал? — интересуюсь ледяным тоном.

— Вот, — жестом фокусника достает из-за спины красную бархатную коробочку муж. Протягивает мне.