И я устала упираться. Хочу быть просто собой. И такой парадокс, что Кирилл дал мне в очень напряжённый момент глоток свежего воздуха. Показал, какой я могу быть. Беззаботной, весёлой, хоть и с камнем на сердце.

И сейчас мне хочется наделать каких-нибудь глупостей. Например, пойти к нему и… Не знаю… поцеловать его, например.

Нет, я никогда не решусь на подобный шаг, но я могу ведь хотя бы помечтать об этом.

Сворачиваюсь клубком в своей детской кровати. Реву безудержно в подушку, а потом ещё долго слепо смотрю в потолок, перебирая все важные моменты моей жизни.

И вдруг понимаю, что я так стремилась выпорхнуть из-под гнёта матери, а в итоге попала под гнёт мужа. И все мои детские комплексы я не победила, как ещё вчера мне хотелось бы верить, я их забрала с собой, и вместе со мной они выросли и сделали меня не слишком уверенной в себе женщиной.

Я ведь фактически плыла по течению, потакала желаниям мамы, мужа, всё оглядывалась на мнение окружающих.

А сейчас я понимаю, что больше не хочу так. Я пока не знаю, что принесёт мне новый день, но я определённо должна поменять свою жизнь.

Утром я не хочу вставать. Мне плохо, голова раскалывается от бессонной ночи. И я лежу до последнего. Странно, что в квартире тихо и мама до сих пор не зашла, чтобы поднять меня и отправить к мужу.

Встаю, осматриваюсь, выдыхаю с облегчением. Мамы нет дома. На столе лежит записка, что она уехала в поликлинику.

Дарю себе это утро. С удовольствием пью кофе с кусочком сыра.

Наслаждаюсь тишиной и покоем. Набираюсь сил перед боем.

А вот и сигнал к его началу. В дверь раздаётся звонок.

Смотрю в глазок, и сердце тут же начинает колотиться с бешеной силой. Иван. Нет, не готова я к встрече с ним, но выхода нет, прятаться мне никто не позволит.

Тяжело вздохнув, открываю дверь.

– Светочка, прости меня, – на пороге муж с огромным букетом.

Сегодня он ласков и глаза виноватые. А вчера…

– Ты поднял на меня руку! – внутри до сих пор всё дрожит от обиды.

Держусь за щеку, которая, мне кажется, до сих пор горит.

– Прости, я вспылил, – опускает глаза. – Я просто люблю тебя очень. И так боюсь потерять, что у меня крышу сносит, – пытается зайти в квартиру, но я не пускаю.

– Я тебя теперь тоже боюсь, – говорю обречённо и закрываю дверь.

Не хочу я его видеть пока. Мне нужно успокоиться и всё переварить. Но он, конечно же, не уходит, начинает барабанить с новой силой.

– Вань, уходи, пожалуйста, я хочу побыть одна, – прошу его через дверь.

– Нет, Свет, не уйду! Нам нужно поговорить. Пусти.

– Ваня нет! Если ты реально хочешь помириться, я прошу тебя, дай мне успокоиться! Уходи.

Минутная пауза и только потом:

– Хорошо! Даю тебе срок до вечера! – отрезает он. – Вечером жду тебя дома. И я обещаю, что такого больше не повторится. Клянусь.

Я спускаюсь по дверному полотну на пол. На самом деле мне очень хочется поверить ему, хотя бы для того, чтобы снова сбежать от матери и вернуться в свой мирок, который хоть и с большими недостатками но стал уже мне привычен.

И скорее всего я бы так и поступила, но тут мне приходит на телефон новое уведомление. Я его открываю и просто не могу вздохнуть.

Нет, вернуться не получится, мой старый мир только что рухнул до основания!

8. Глава 8.

Смотрю на не слишком чёткую фотографию в уведомлении о штрафе. Дело в том, что наша машина оформлена на меня, потому что автокредит оформлен тоже на меня. В тот момент, когда мы брали машину, Ваня как раз только устроился на новую работу и кредит взять не мог. Вот и пришлось обратиться в банк мне.

И теперь уведомления о штрафах получаю я, как хозяйка машины.

Но шокирует меня конечно же не размер копеечного по сути штрафа за наезд на стоп-линию, а то, что я вижу на приложенном фото с камеры, зафиксировавшей нарушение.