Трудно с определенностью сказать, насколько поиски Северо-Восточного прохода заслоняли от европейцев их непосредственную заинтересованность в неконтролируемом доступе к богатствам Севера, прежде всего к пушнине и морскому зверю. Ф. Ратцель упоминает, что первая экспедиция Ная и Баренца имела на борту золотых дел мастеров и шлифовщиков алмазов, явно рассчитывая незамедлительно приступить в случае удачного прохождения Северо-Восточного прохода к обработке драгоценного индийского сырья на месте[61]. В то же время С.М. Соловьев, подробно освещая просьбы прибывшего в Москву в 1614 г. для переговоров с русским правительством (которые состоялись в полном формате в 1616–1617 гг.) английского посла, купца Джона У. Мерика, настойчиво просившего разрешения Москвы на отыскание «Обью рекой ходу в Индию и Китай», упоминает и о другой просьбе англичанина: отрядить из государевой «отчины» лопарей (саамов) для обучения морским промыслам и оленеводству англичан, уже успевших обосноваться на «новой земле» «Гирлянь», которая «пуста, людей нет, а промысел – бьют китов, моржей, берут сало и зуб морской и иного в ней угодья много, и оленей очень много»[62]. Л.С. Чекин полагает, что вновь открытая англичанами «Гирлянь» – это искаженная передача английского Greenland, хотя в действительности речь, скорее всего, идет о Шпицбергене, который летом 1614 г. англичане попытались оккупировать и колонизовать, объявив его «Новой землей короля Якова»[63].

Что касается других европейских держав, то несомненно, что со стороны соседствующего с Россией Датско-Норвежского королевства интерес к ее северным землям был по преимуществу прагматическим и определялся прежде всего возможностью развертывания там высокодоходной торговли продукцией морских промыслов. В свое время В.С. Барашкова убедительно доказала, что сведения западноевропейских путешественников о присутствии уже в середине XVI в. в норвежском Вардегусе голландских купцов (Dutchmen, по сообщению С. Барроу), прибывших для торговли с русскими, плохо согласуются с фактической монополией, которую в этом важном пункте северной торговли установили норвежские власти. Последние, в частности, в 1564 г. подвергли репрессиям антверпенских купцов, рискнувших прибыть сюда для торговли с русскими, взяв с них обещание больше не появляться в этом месте. Скорее всего, под названием Dutchmen в источниках фигурировали допущенные к северной торговле ганзейские купцы из Бергена, т. е. «немцы», а не голландцы[64].

И.В. Щеглов, ссылаясь на сведения французского врача и путешественника П.-М. де Ламартиньера, датировал одну из последних западноевропейских экспедиций (на этот раз датскую) по отысканию Северо-Восточного «прохода» 1653-м годом. По его версии, экспедиция бесславно возвратилась домой, найдя пролив Югорский Шар забитым льдами[65]. Современный датский историк М. Енсен относит к 1653 г. вполне успешную промысловую экспедицию датчан, которая уже не ставила перед собой каких-либо разведывательных или исследовательских задач: по мнению Енсена, начиная с основания королем Кристианом IV Печорской компании (1619 г.), забираться на далекий и пустынный северо-восток датчан заставляло исключительно стремление пробиться к богатым ресурсам сибирской пушнины, минуя русский таможенный контроль и русских посредников. Организованная этой экспедицией в устье Оби скупка мехов у местного населения за табак, водку, ткани и деньги отчетливо несла на себе характерную печать зарождающейся колониальной торговли