– Да. Все хорошо, – ответила она открыв глаза и посмотрев на Ника, – Я просто… Я просто задумалась. Все хорошо.

– Никому не вставать. Всем сидеть на месте, – спокойно сказала Надя, – ждем отсчета ИИП.

Катя обвела взглядом приборную панель, и посмотрев на зеленые огоньки, довольно улыбнулась.

– Думаю с ЖДК все в порядке, – немного уверено сказала она, слегка покосившись на Ника, – Судя по индикаторам – все в норме.

– Ждем ИИП, – с твердостью в голосе повторила Надя, – Действуем по инструкции.

Катя послушно замолчала, и еще раз взглянув на панель, стала смотреть в иллюминаторы, пытаясь хоть что ни будь увидеть сквозь красно-ржавую пелену пыли, поднятой реверсивными двигателями. Эта пыль заволокла все, абсолютно все. Не было видно ничего, кроме полукруглого, выпуклого носа ЖДК. Казалось, что красно-розовый, непроглядный туман окутал собой всю планету, и этот туман не был похож на тот земной, который со временем постепенно исчезает, высвобождая то, что он поглотил. У Кати возникло чувство, что этот красно-розовый, ржавый туман не растворится никогда и что она не увидит ни марсианского неба, ни марсианского солнца, ни красивых марсианских пейзажей, о которых она так мечтала. Подумав о небе и о солнце, она неожиданно вспомнила Землю. Вдруг, картины прошлого побежали перед ее глазами: детство, юность, начало взрослой жизни, все плохие и хорошие переживания. Вся ее жизнь, мгновенно пролетела перед ее внутренним взором, оставляя на душе, нехороший осадок. Осадок, от которого, как казалось Кате, она уже давно избавилась. Под ложечкой у нее еле заметно засосало и сделалось немного страшно и тоскливо. Странное ощущение охватило ее. Ощущение знакомое, но давно забытое. А за ним, в душе появился непонятный ужас.

«Что со мной?» – подумала Катя, – «Что это? Тоска по Земле-матушке? А ведь я больше никогда не увижу Землю. Никогда. Может быть, в скором будущем, человечество достигнет таких высот, что сможет беспрепятственно летать на Марс и обратно, но меня, возможно уже не будет в живых. И почему я об этом не думала так, как сейчас, когда исправить уже ничего нельзя», – под ложечкой снова засосало, – «Никогда», – завертелось у нее в голове, – «Никогда не увижу Землю».

Пыль, за стеклами иллюминаторов, постепенно оседала и начинала медленно вырисовываться поверхность Марса. Катя вглядывалась, но отчетливо увидеть ничего не могла. И чем понятней становился пейзаж, тем больше отпускал ее необъяснимый страх, и тем радостнее и сильнее начинало стучать ее сердце. И чем ярче проступал ландшафт, тем бледнее становились мысли о Земле, и о пережитом прошлом, как будто они тоже опускались на поверхность и потихоньку покрывались толстым слоем марсианской пыли.

– Сканирование комплекса завершено, – внезапно и все так же равнодушно сказала Ипа, -Суммарный уровень повреждения составляет 1,67%. Ошибок программного обеспечения не обнаружено. Важные жизненные и вспомогательные функции комплекса в норме. Герметичность отсеков в норме. Более точные данные вывожу на голопроэктор.

Над головами Ника и Кати вылезла круглая, небольшая, полупрозрачная линза, которая засветилась и перед пилотами появилась трехмерная, вращающаяся голограмма ЖДК. Чуть ниже мелькали цифры и график, показывающий уровень и классификацию поломки, а также возможную причину и способы ее устранения.

– Ипа, на сколько мы отклонились от зоны высадки? – спорила Надя.

– Посадка в точку приземления произведена успешно, -ответил женский электроный голос, – отклонение составляет всего 2,56%.

– В яблочко, – не сдержав восторга крикнула Надя, а затем обратилась к Нику, – что там у нас?