– Короче!

– Дворника он узнал, потому и не особо удивился…

– Значит, – стал беспокойно озираться Иван Иванович, – в музее еще кто-то есть. Давайте искать!

– Для этого есть опергруппа, – сказал Томин и потянул дверь на себя. – До ее прибытия никого не впускать и не выпускать.

– Стойте! – теперь уже остановил оперативника Иван Иванович. – Я знаю кто убийца! Только один вопрос завучу нашему. Когда ваш сын пришел домой?

– Утром после девяти…

– Так я ж его видела, – закивала Раиса Васильевна. – Он возле музея на лавочке с Мариной сидел.

– Ву а ля, – победоносно провозгласил Иван Иванович. – Все ясно. Первыми вошли в музей Николаша с Кешей. Потом убийца. Его цель была – взять картину Максимова и навести полицию на ложный след. Кеша, как вы понимаете, сообщник. Он подмешал Николаше снотворного, и тот быстро уснул. Сотворив злое дело, преступник взял картину и хотел уйти, но около крыльца сидели влюбленные. Гад побоялся, что его запомнят, и стал ждать. До утра ждал…

– И где же он теперь? – еле слышно молвила Раиса Васильевна.

– Вот он! – Иван Иванович указал на инспектора.

– Чего? – набычился тот.

– С дверью вы просчитались. Когда люди входят с улицы, она хлопает, а вы поленились широко открыть, изнутри чуть приоткрыли, вот дверь и не хлопнула, а только заскрипела.

Разоблаченный преступник хотел сбежать, но и педагоги были не лыком шиты.

Старший лейтенант Денис Колосов долго не мог сообразить, где находится. Кто-то тряс его за плечи, а перед глазами крутились причудливые видения. Наконец, Денис сел. Окинул мутным взглядом салон АН-26, троих сослуживцев в черных технических куртках и трех членов экипажа. Перед Денисом стоял старший пилот в синей куртке и недовольно бурчал:

– Ну, вы даете! Повырубались конкретно – не растолкать. Соображать надо: на высоте по шарам бьет – мама не горюй. А вы…

Затем все собрались около лежавшего на лавке майора Лодыгина. Растолкать офицера никак не получалось.

– Черт побери, да он не дышит, лицо аж посинело! – воскликнул командир экипажа и распорядился: – Мужики, по лавкам! Из салона не выходить. Я доложу дежурному по стоянке части.

Через час четверо пассажиров самолета сидели в разных палатах лазарета. Проба Раппопорта показала среднюю степень опьянения у каждого. Тем не менее, дознаватель части майор Вершинин, инженер полка по авиаоборудованию, велел офицерам подробно описать события с момента посадки в АН-26 на аэродроме Сокол…

* * *

Трехдневная командировка на Сахалин подошла к концу. На декабрьском морозе, еще и с пронизывающим ветром, авиаполк благополучно завершил стрельбы на полигоне. И сразу сообщили о скором ухудшении погоды: надвигалась снежная буря. Приказали срочно возвращаться на свой аэродром в Приморском крае.

Истребители МиГ-25 один за другим взмывали с полосы Сокола в серое небо. Следом техники в спешке размещались в транспортных бортах. Группа под командованием инженера полка по самолету и двигателю майора Лодыгина хлопотала дольше всех с погрузкой в салон АН-26 оставшегося оборудования в ящиках и контейнерах.

Наконец, все пятеро расселись по лавкам вдоль бортов. Майор Лодыгин после взлета окинул взглядом четверку техников второй эскадрильи и бодро напомнил:

– Товарищи офицеры, перестройка законы авиации не отменяет. Колеса убрал – наливай!

Техники оживились и покопались в «тревожных» чемоданах. На ящике разложили сухари и несколько банок консервов – все съестное, оставшееся после командировки. Украшением «стола» стали три оливковых армейских фляжки, по семь десятых литра,с чистым спиртом. К ним прилагались еще две – с водой и с чаем. Разводил зелье в кружках младший по возрасту – лейтенант Клим Дьяков из группы авиаоборудования.