– Долго, – прошептала Раиса Васильевна.

– «Долго» – понятие растяжимое, – сказал Томин и опять перевел взор на Павла Семеновча. – А вот логика подсказывает мне только один правдоподобный вариант развития событий: некто при помощи линейки кое-как закрыл снаружи щеколду, а потом изобразил длительное открытие. Нет здесь другого варианта. Осталось только найти мотив…

– Да как вы смеете? – вспыхнул Семеныч. – По какому праву!

– По праву разумного человека, – усмехнулся Томин. – И главный мой аргумент – линейка.

– Линейка?

– Если бы вы не знали, как закрыта щеколда, то взяли бы и другой инструмент. Но вы знали точно,в чем здесь дело… Зачем ты убил старика?

Все замерли от настолько неожиданного поворота дела. В музее стояла гробовая тишина, но внезапно громкий звук разорвал ее. Звук этот, словно выстрел, раздался из затемненной ниши, где восковые фигуры изображали семейную разборку в семействе Рюриковичей. Упал посох Ивана Грозного. Инспектор метнулся на звук и вытащил из темной ниши заспанного гражданина.

– Николаша! – закричала заведующая. – Ты что там делаешь?

– Чего? – потряс головой дворник. – Ничего… А вы чего тут?

И тут Николаша увидел труп и обомлел.

– Кеша…

– Какой Кеша? – словно охотничий пес, почуяв добычу, встрепенулся инспектор.

– Тык, – развел руками дворник, – вчера в шалмане скорешились, а потом он спорить стал, что в нашем музее не может быть картины Максимова. Ну, я доказал, а потом … Сели тут, разлили… Дальше муть…

– Поссорились? – спросил Томин.

– Чего нам ссориться? Нам делить нечего: выпили, об искусстве поговорили…

– А потом ты его обухом? – инспектор подхватил с пола топор сунул его дворнику и закричал: – Не сошлись в мнениях о достоинствах пейзажа? Покажи, как!

– Все мы сошлись, – засуетился Николаша и бросил топор на пол. – Сошлись и разошлись… Уснул я…

– Так и запишем? – обвел всех радостным взором Томин. – Топором по голове ударил, запер дверь и уснул. Так?

– Не так! – отчаянно затряс головой дворник. – Никого я не бил…

– А если подумать? Ты же ничего не помнишь…

– Ну, это так… – замялся Николаша и опустил глаза так, что дальше и некуда. – Развезло чего-то… А ведь и мог…

– Отстаньте от него! – принялась заступаться за подчиненного Раиса Васильевна. – Не мог Николаша никого убить! Он добрый!

– Не мог, говорите? – инспектор внимательно глянул в глаза заведующей. – Тогда кто по-вашему убил и запер дверь изнутри? Я вам два варианта показал, вы ни одному не поверили. Подскажите свой. Или вы все трое заодно – и не заперта была дверь музея изнутри? Какую картину хотел посмотреть убитый?

– Да, как вы смеете?! – топнул ногой Иван Иванович, а Раиса Васильевна повернулась налево и вскрикнула.

– Так, нет ее! Рама пустая!

Тут громко хлопнула дверь и в музей буквально ворвалась взволнованная женщина.

– Иван Иванович! – закричала она. – Что же вы?! Урок уж десять…

Тут она увидела труп и осеклась.

– Кто такая? – осведомился Томин.

– Завуч я, – испуганно залепетала дама. – Урок начался, а Иван Иванович…

Пока завуч входила в курс дела, Павел Семенович отыскал картину. Она, свернутая в рулон, лежала около двери.

– Короче, – инспектор потер пальцами лоб. – Ситуация из рук вон. Убийство и кража. Всем оставаться в музее до особого распоряжения. И никого сюда не впускать. Запритесь изнутри. Я сейчас вызову оперативную группу. А картину на экспертизу надо…

Инспектор взял картину и повернулся к двери.

– Подождите, – закричала завуч. – Это, пожалуй, важно!

– Что еще?

– Мне сын рассказал, что часов в одиннадцать трое вошли в музей. Сначала двое, а минут через десять еще один. Стемнело уже, они из кино с Мариной шли. Возраст, понимаете, часов не наблюдают, а я всю ночь не скала…