– Дравик учит тебя ездить верхом? Странно… я думал, он оставил жизнь благородного господина в прошлом.

Для благородного Сэврит общается слишком раскованно, совсем как Ракс. Дравик оставил жизнь благородного господина в прошлом? Разве такое возможно? Зачем? Ведь эта жизнь – удобства и привилегии.

Помолчав, Сэврит продолжает:

– Тренировать рецессивную руку всегда нелегко. Но, судя по тому, что я видел, ты неплохо справляешься.

Я хмурюсь.

– Тренировать рецессивную руку? О чем вы?

– Ну… понимаешь, все наездники амбидекстры, иначе было бы невозможно перебрасывать копье из одной руки в другую.

Ужас рождается где-то глубоко в моей голове и, просверлив мозг, доходит до гипса на руке.

Сэврит вспоминает поговорку:

– «Рук не менять – в поединках не бывать!» Не ожидал, что он до сих пор заставляет тебя тренировать левую. Видно, на уроках амбидекстрии в академии дела у тебя шли не очень? Само собой, фальшивый гипс, который там надевают на здоровую руку, к четвертому курсу здорово надоедает.

Видео, которые я старательно изучала, проносятся в моей голове: в них все меняют руки. Все наездники делают это, когда генграв во втором и третьем раунде притягивает их, заставляя двигаться по траектории, похожей на символ бесконечности. Перекладывать копье приходится, когда движешься в обратном направлении, иначе поразить врага почти невозможно.

Разгадка все это время была передо мной. Все наездники – амбидекстры. Умение владеть обеими руками – отдельная учебная дисциплина, которую изучают годами. Вот почему Дравик сломал мне руку. Не из жестокости, не для того, чтобы причинить боль, – чтобы помочь мне. Чтобы я тренировалась, как настоящий наездник, настоящий рыцарь, способный побеждать, только достигла результатов гораздо быстрее. Проливая суп, роняя вещи и так далее.

Это помогает мне быстрее учиться.

Дравик ждет нас в конце туннеля на стартовой площадке, его трость мерцает серебром, лицо прячется в тени. Сэврит идет позади меня, не снимая шлем, а я стаскиваю свой и ускоряю шаг так, что почти бегу к Дравику. Он медленно, опираясь на трость, идет мне навстречу. Я останавливаюсь перед ним. Его лицо непроницаемо. Разрушитель Небес возвышается над нами, лежа на спине в огромной прозрачной вакуумной трубе за стенками туннеля.

– Простите, – выпаливаю я.

– Ничего, – отзывается он. – Все в порядке. Лишь бы ты… – у него дрожит голос, и он отворачивается, когда к нам подходит Сэврит. – Пора идти.

Впервые я следую за ним без колебаний. Сэврит окликает нас, без шлема его голос звучит отчетливо.

– Не знаю, что ты затеял, Драв, но не втягивай в это дело девчонку.

На этот раз Дравик не отмалчивается, и я понимаю, что эти двое наверняка близкие друзья.

– Твоя обеспокоенность принята к сведению, Сэв.

Нашим шагам отвечает гулкое эхо. Холодные стальные коридоры тренировочной арены ведут в вестибюль, отвечающий вкусам благородных, – с белыми мраморными полами, гравитационными фонтанами и раскидистыми растениями в вазонах. Администратор за стойкой кланяется нам, и мы выходим через автоматические раздвижные двери. Ждем на магистральной остановке, когда подъедет ховеркар, наблюдая, как за прозрачными стенами трубы вращается кольцо Станции. Множество твердосветных магистралей, похожих на оранжевые спицы, приковывают ось к внешнему кольцу, как зверя.

– Ты прекрасно справилась, – мягко говорит Дравик. – Трудно поразить цель в первый…

– Почему вы не объяснили, зачем сломали мне руку?

Его бледное лицо подсвечено снизу оранжевым твердым светом.

– Думаю, для тебя будет лучше считать меня злодеем.

Мы смотрим, как звезды летят сквозь пространство и время. Мы оба потеряли матерей. Он не из тех. И я не из тех. Что бы ни случилось дальше, мы должны двигаться в одном направлении до того дня, как он подарит мне покой.