Я отделяюсь от растерзанной жертвы, тяжело дышу, с правой рукой что-то не так – ее простреливает боль, но выброс адреналина растекается по трепещущему телу огнем и амброзией. Я поднимаю голову и смотрю в сторону Ракса, Солнечный Удар которого завис в пространстве всего в нескольких парсах от меня. В динамиках потрескивает от вызовов Дравика, которые я игнорирую, обессиленно улыбаясь.

– Как у меня вышло, инструктор?

Уши закладывает, я не слышу ответ Ракса и чувствую, как закатываются глаза.

Мрак.

Ōceanus ~ī, м.

1. (средневековое) любой большой водоем, в том числе пролив или река

Я прихожу в себя, когда меня несут по Лунной Вершине: это руки Дравика держат меня, и я замечаю, что без трости он прихрамывает. Мы проходим мимо портрета, который я никогда не видела раньше, – на нем красивая женщина с бледно-золотистыми волосами и серыми глазами, как у Дравика. Платье на ней серебристое с голубым, улыбка на губах сдержанная. Терпеливая.

Как у Дравика.

Прежде чем вновь провалиться во мрак, я слышу, как он ворчит:

– У нее по-прежнему недостаток веса. Она вообще ест или нет?

Когда я прихожу в себя, Дравик явно недоволен. Сохраняя на лице невозмутимое выражение, он сидит на стуле у моей кровати, но постукивание большим пальцем по резному набалдашнику трости о многом говорит, как если бы кот раздраженно дергал хвостом.

– Я просто побольше потренировалась, – сонно уверяю я.

Его ответ звучит резко:

– Меня больше беспокоит то, что ты довела себя до обморока. И что еще хуже, проделала это на глазах у сэра Истра-Вельрейда.

Я пытаюсь сесть повыше на подушках, плечевой сустав правой руки пронзает боль.

– Я училась у него.

– Как и он у тебя, – строго замечает Дравик. – Нам нельзя допускать этого. Ты – мое тайное оружие.

– Тогда надо было лучше запирать тренировочную арену.

– Я старался действовать настолько скрытно, насколько возможно. Увидев его, ты должна была немедленно уйти.

Я сверлю взглядом одеяло. Он поджимает тонкие губы.

– Сэр Истра-Вельрейд не просто твой враг, Синали, – он сильный враг. И, безусловно, самое трудное из твоих испытаний на Кубке Сверхновой.

– Это я поняла.

– Да, полагаю. – Он вздыхает. – Так вот, действие обезболивающих закончится через час. А тем временем ты будешь есть и отдыхать. Твоему телу нужно восстановиться, а разуму – пожалуй, даже больше, чем телу.

Я фыркаю:

– Вы играете в опасную игру, Дравик, – проявлять отеческую заботу об отцеубийце.

Он впивается в меня взглядом, но я не отвожу глаз. Напряжение, повисшее в воздухе, прерывает звон посуды – Киллиам ввозит тележку с едой. Он шмыгает носом и слабо улыбается мне:

– Как приятно видеть вас в сознании, барышня.

За ним семенит робопес, который после краткого размышления, отразившегося в его сапфировых глазах, запрыгивает на кровать и сворачивается клубком у меня в ногах. Я смотрю, как Киллиам забинтованной рукой накладывает в серебряную миску овсянку и ягоды. Я ничем не лучше Отца, если пнула беззащитного старика.

Я поддалась на провокацию Ракса, хотя и уверяла Дравика, что могу держать себя в руках, но… Стыд жжет щеки. Обвожу затуманенным взглядом комнату: комод, робопес, женский силуэт, смутно просматривающийся сквозь штору. Моргаю. Никакой женщины там нет, просто штора колышется от искусственного ветра.

Перевожу взгляд на Дравика.

– Почему у меня до сих пор так сильно болит рука?

Он встает и подходит ближе.

– Ты вывихнула ее.

Я смотрю, как он прислоняет трость к мраморной стене и тянется к моей руке.

– Сказала же: не трогайте меня.

– Мне придется, Синали.

– Чтобы вправить сустав?

Он смотрит на Киллиама, слуга молча отступает. Дравик берется за мою руку, и, несмотря на мою вялость и неспособность отбиваться, прикосновение ощущается как уколы тысячи иголок.