— Ладно, — бормочу, просовывая руки в рукава. 

Нос улавливает легкий терпкий аромат мужской туалетной воды, в который я кутаюсь, вместе с олимпийской. Она мне почти по колено. Закатав рукава, снова натыкаюсь на этот быстрый взгляд, и в этот раз ловлю его в своих волосах.

Зацепившись за мои глаза, опускает подбородок и сосредоточенно смотрит на приборы, вставляя ключ в замок и заводя свой мопед. 

Прищуриваюсь. Я много всякого повидала, но чтобы моего присутствия вот так стеснялись парни?! Это впервые...

Рассматриваю резкий профиль, недоумевая.

Сколько ему лет? Почему я не спросила у сестры?

— Ты эмигрант? — спрашиваю, пытаясь показать, что я не кусаюсь.

— Вроде того, — протягивает мне круглый черный шлем, сняв его с ручки.

Верчу его в руках, пытаясь понять, как это работает. Опять же, я всякое в жизни повидала, но еще никогда не ездила на скутерах. Мой папа считает любой двухколёсный транспорт, включая велосипедный, крайне небезопасным, а папу я привыкла слушаться. Иногда. 

Отбросив за спину хвост, натягиваю на голову шлем и застегиваю под подбородком, после чего смотрю на заднее сидение. Помедлив и посмотрев на терпеливо ожидающего садовника, кладу руки на его плечи и со знанием дела забираюсь на скутер позади. Мой сарафан ожидаемо ползет вверх. Широко разведя колени, обхватываю ими бедра водителя, пытаясь устроиться поприличнее.   

— Держись за меня, — велит он, слегка повернув голову.

— Зачем? — ерзаю я. — Мы же не на Харлее.

— Так безопаснее, — объясняет глухо, как ребенку, а мне хочется закатить глаза. — Особенно если ты едешь на скутере в первый раз.

— Я ездила на мотоцикле.

В тайне от отца. 

— Рад за тебя, —  говорит в пространство.

Посмотрев на широкую спину перед собой, подаюсь вперед и обнимаю руками его талию. Против воли делаю вдох, уловив знакомый запах полосатой рубашки. Его торс каменный и горячий. Прижимаюсь к нему грудью, потому что по-другому на этой крошечной штуке никак не разместиться.

Его тело напрягается, а литой живот под моими ладонями и тонкой тканью рубашки вздрагивает. 

Черт. 

Мои соски мгновенно твердеют, потому что я вспоминаю все шесть кубиков, которые успела сосчитать у бассейна. И скажу не таясь, я таких еще ни у кого в живую не видела.

Кусаю губу, пристыженная, потому что не сомневаюсь в том, что он тоже чувствует этот беспредел. Сама не понимаю, как это произошло. Не извиняться же мне?!

— Так правильно? — спрашиваю вместо этого где-то в районе его шеи.

— Сгодится, — звучит хрипло.

Трогаемся с места, выезжая за ворота.

Вокруг приличная темнота, так что я ничего толком не вижу.

До места добираемся за пятнадцать минут, не больше, и как только останавливаемся во дворе белого трехэтажного особняка, я получаю отрывистую команду:

— Слезай.

 — Можно и подружелюбнее себя вести! — ворчу, расцепляя руки.

Спрыгнув на землю, быстро поправляю сарафан, отмечая, что сам грубиян слезать не спешит.

Сжав одной рукой руль, резко проводит второй по коротким волосам и еле заметно морщится. 

— Феодор!  — раздается веселый женский крик, и мы одновременно поворачиваем головы на звук.

— Феодор? — проговариваю вслух, глядя на то, как, из распахнутой парадной двери дома появляется миниатюрная блондинка в микроскопических разноцветных шортах и топике из того же комплекта. 

Радостно хлопнув в ладоши, направляется к нам, босиком пересекая закатанную в бетон и освещенную фонарями площадку. Ноги у нее - мечта многих,  белые выгоревшие на солнце волосы и идеальным загар по всему телу. Все это очень сочетается между собой, и особенно сочетаются с ее хорошеньким лицом.