Моя первая встреча наедине с моим подопечным произошла, как мне думается, вполне удовлетворительно. Поскольку я встала рано и уже успела наскоро перекусить, то направилась к нему в комнату в то время, как слуги собрались в людской, а сэр Томас и мистер Стивен – в столовой.

Войдя, я, к моему удивлению, застала мистера Френсиса в его кресле. Правда, одет он был в коричневую шёлковую пижаму и ночной колпак. Не выказывая эмоций, я поздоровалась и попросила разрешения раздвинуть шторы на его окнах. Он буркнул что-то вроде «будьте любезны». Я прошла через комнату, подняв по дороге потёртый томик Аристотеля, и раздвинула тяжёлые и, как оказалось, пыльные шторы.

– Вы читали Аристотеля? – вдруг спросил он, наблюдая за моими манипуляциями.

– Нет, сэр, – спокойно сказала я.

– Ну, ясно, – пробормотал он, как бы говоря, что от человека моего сословия и тем более от женщины нечего ожидать понимания философии древнего грека.

– Но я читала Геродота и Плиния, – спокойно добавила я, взбивая подушки. – А «Жизнь двенадцати цезарей» меня позабавила.

– Позабавила?

– Его описания несколько… поверхностны. И пристрастны, сэр.

– И где же такая женщина, как вы, находит время и место для столь странного времяпровождения? – язвительно спросил он, пока я снимала с него пижаму и катила его к ванной комнате. Я не сомневаюсь, он просто хотел вывести меня из себя намеренными оскорблениями. А может просто проверял меня. Признаться, книгу эту я прочитала не полностью, пока пациент, которому её принесли родственники, спал или был на процедурах.

– Такую женщину, как я, – спокойно отвечала я. – учит улица и сама жизнь. А время для удовольствий находится само. Если всё время жаловаться и стенать, то не хватит времени даже поспать или поесть.

Он насуплено замолчал. Я тоже не горела желанием разговаривать. Я молча обтирала его губкой, затем аккуратно расчесала. После этого помогла ему одеться.

– Ваш отец выказал надежду, что мы подружимся, – произнесла я, зашнуровывая ему ботинки. – Однако мне так не кажется. Дружба не возникает из одного повеления дружить. И деньги её не привлекают. Потому, для спокойствия вашей семьи, сэр, давайте будем вести себя вежливо. А вне её – как вам угодно.

Я встала, наблюдая недоверчивое выражение на его лице.

– Так вы не будете лезть ко мне с разговорами про моё здоровье и причитать по всякому поводу?

– За вашим здоровьем смотрит врач, сэр. А причитаний мисс Райт и миссис Стоун, пожалуй, будет достаточно. Если вам угодно, я могу вообще молчать – мне нетрудно.

Тут он впервые улыбнулся. Странная это была улыба: нижняя часть его лица словно озарилась светом, в то время как серьёзные глаза с нависшей надо лбом чёлкой как бы оставались в тени.

– И вы мне позволите заниматься, чем хочу?

– Если при этом вы себя не пораните.

– Тогда принесите из библиотеки мне гомеровскую «Трою».

– «Иллиаду», вы хотели сказать?

Он хмыкнул.

– Нет. Лучше германские мифы о Перуне.

– Перун был славянским языческим богом. Не германским сэр, – спокойно сказала я.

Он снова хмыкнул.

– Тогда жизнеописание Генриха Восьмого и девяти его жён.

– У Генриха Восьмого было шесть жён.

Он хмыкнул в третий раз.

– Ладно. Проверку вы прошли. Аристотеля мне пока хватает.

– Как вам угодно, сэр, – произнесла я, и направилась к столику у окна. Я не знала, как и когда завтракает мой подопечный. Миссис Стоун сама разрешила этот вопрос, внеся поднос с завтраком.

– А, мистер Френсис, вы уже встали, – удивлённо произнесла она, метнув на меня подозрительный взгляд.

– Конечно. И мисс Рест развлекла меня своими глубокими познаниями в греческой философии, – язвительно сказал мистер Френсис, ехидно поглядывая на меня.