Из этих мыслей вытекает, что логика, как учение об общем и частном, непосредственно вплетается в исторический материализм, в учение об общественной и частной собственности, о производственном отношении. Изучение логики отдельно от материализма, диалектической логики от диалектического материализма отвергается классиками марксизма-ленинизма. Они постоянно пользуются терминами «диалектический материализм» и «исторический материализм», лишь иногда применяют термин «диалектическая логика».

Последнее обстоятельство даже дало повод некоторым авторам думать, что диалектическая логика, это термин, случайно оброненный Ф. Энгельсом и В. И. Лениным. Можно сказать, что не логика должна разрабатываться, а диалектический материализм, ибо разработка диалектического материализма и есть подлинная разработка самой логики.

Идеалистическую, спекулятивную, т.е. от природы и истории оторванную, разработку логики провели Кант и Гегель. Прекрасно зная это, К. Маркс и Ф. Энгельс приступили к изучению не «дела логики», а «логики дела», другими словами, не выводили природу и историю из логики, напротив, строили логику из природы и истории, создали диалектический и исторический материализм. Чтобы высказывать суждения, необходимо иметь не только кантовую «способность суждения», но следует обосновать свои суждения на новейших достижениях естествознания и технического прогресса.

Истинность данного положения очень хорошо показана Ф. Энгельсом на примере закона превращения энергии из одной формы в другую. Суждение наличного бытия: «трение есть источник теплоты» извлекается не из априорного мышления. Рассуждения людей всегда опираются на их собственный опыт. Доисторические люди изобрели способ получать огонь трением. Следовательно, то, что трение производит теплоту, им было известно на практике. Но труд по добыванию огня должен был длиться многие тысячелетия, чтобы человеческий мозг эмпирически развил в себе возможность судить о том, что источником теплоты является трение.

Дальнейший переход от суждения единичности к суждению особенности, затем к суждению всеобщности – любая форма энергии оказалась способной и вынужденной превращаться в любую другую форму, – зависит от создания промышленности. Этот логический переход суждений у Канта основывается на априорной способности суждения, у Гегеля – на абсолютной идее, а у Энгельса тесно переплетается с трудовой деятельностью человека, с развитием производства.

Логика и исторический материализм неразрывны, взаимопроникают друг друга. «То, что у Гегеля, – замечает Ф. Энгельс, – является развитием мыслительной формы суждения как такового, выступает здесь перед нами как развитие наших, покоящихся на эмпирической основе, теоретических знаний о природе движения вообще. А ведь это показывает, что законы мышления и законы природы необходимо согласуются между собой, если только они надлежащим образом познаны» [17].

Нам следовало бы постоянно помнить мысли Ф. Энгельса о согласовании, совпадении и тождестве законов мышления и законов бытия. Кроме того, прежде чем сказать, что формула о законе тождестве, как отражения относительного покоя предметов, наделяет «формальную логику… чертами метафизики, т.е. по существу ее смешивает с метафизикой», мы совершенно не должны забывать предостережения В. И. Ленина о том, что метафизиками обзывают материалистов многие идеалисты и все агностики.

«Порядочный профессор, – писал В. И. Ленин, – не может не обругать материалистов метафизиками. Для профессоров идеалистов, юмистов и кантианцев всякий материализм есть «метафизика», ибо он за феноменом (явлением, вещью для нас) видит реальное вне нас [18]. «Метафизикой и трансцендентальным реализмом», – далее говорил он, – г. Фридлендер (австрийский философ – неокантианец. – Г.Р.), скрывающийся под псевдонимом Эвальда, называет материализм. Сам отстаивая одну из разновидностей идеализма, он всецело согласен с махистами и с кантианцами в том, что материализм есть метафизика, «от начала до конца самая дикая метафизика» [19].