ВТОРОЙ ЧЕКИСТ
Ты хоть и крупный мужик, но в машину придётся забраться.
Второй чекист размещается на заднем «диване» рядом с Афанасьевым, перекрывая собою правую дверь. Афанасьев обращает внимание на то, что с левой двери предусмотрительно ручки. Даже стекло невозможно опустить. Второй чекист обращается к первому.
ВТОРОЙ ЧЕКИСТ
Послушай, Серёга, я его где-то раньше встречал.
ПЕРВЫЙ ЧЕКИСТ
Да ну! Где ты его мог встречать? Он птица высокого полёта. Почти что министр. А ты кто? Простой исполнитель.
ВТОРОЙ ЧЕКИСТ (с обидой)
Конечно, мне далеко до тебя. Но и мне сапоги лизали и не такие шишки! Академики, мать ихнюю, глядя в бездонную дырку нагана обоссывались от страха, как дети малые!
Афанасьева от отвращения к конвоирам начинает бить мелкая дрожь. Он отодвигается к двери так, чтобы его правая нога не соприкасалась с ногою чекиста.
ВТОРОЙ ЧЕКИСТ
Во! И этот уже готов! Быстро же ты пересрал! С тобой и беседовать ещё по настоящему не начали, а ты… А! Вспомнил! Ты, случаем, не клинский парень?
Второй чекист толкает Афанасьева локтем. Афанасьеву не хочется разговаривать, и он согласно кивает головой.
ВТОРОЙ ЧЕКИСТ
Да ты, оказывается, мой земеля! Я тоже, считай, клинский. Только из деревни Белавино. Той, что рядом с аэродромом. До войны прямо над моим домом Василий Иосифович летал! Сын Сталина! А в школу я в Клин бегал. В любой мороз. Только я учился хреново. Потому, наверное, что постоянно жрать хотелось. Отец с матерью, сам понимаешь, в колхозе шиши зарабатывали. А ты, наверное, хорошо учился, раз достиг таких высот. А я вот академиев не кончал. А сейчас вроде как главный над тобой! Потому, что сделал правильный выбор жизни. Пошёл в органы. Работа у нас, надо прямо сказать, тяжёлая. Но это только в первый раз страшно было, как в детстве. Тогда я впервые увидел, как отец забивает корову. А она всё понимает, и из её глаз текут слёзы. А он её кувалдой между рогов. А теперь ничего, теперь я привык. Теперь без счёта. Начинает даже нравиться.
К удивлению Афанасьева, «победа», поднявшись по проспекту Маркса на площадь Дзержинского, повернула не в сторону здания спецслужб, а направо, в сторону Старой площади и остановилась у неброского шлагбаума.
ПЕРВЫЙ ЧЕКИСТ (часовому)
Привет. Лаврентий Павлович у себя?
ЧАСОВОЙ
У себя. Велено доставить, как только подъедете.
Афанасьев и конвой останавливаются у массивной дубовой двери с табличкой: «Политбюро ЦК ВКП (б). Берия Лаврентий Павлович».
КАБИНЕТ БЕРИИ
Входят Афанасьев и конвоиры.
БЕРИЯ (радостно-удивлённым тоном)
А, саботажник!
Берия вытягивает в сторону Афанасьева правую руку и манит его к себе указательным пальцем.
БЕРИЯ
А ну-ка, иди сюда!
Афанасьев и конвоиры подходят ближе к столу. Один из конвоиров рукой нажимает на плечо Афанасьева, заставляя того сесть на табурет. Табурет стоит прямо напротив стола, так, чтобы Берия мог смотреть на Афанасьева в упор. Конвоиры стоят за спиной Афанасьева.
БЕРИЯ
Ты что, саботажник? Саботажник! Раз у тебя мотор взрывается. В Химках не взрывается, а у тебя взрывается! Это чудеса какие-то! Стоит вас взять за жопу, вы все начинаете кричать «мы не вредители!» И ты такой же. Я наперёд знаю, что ты мне здесь будешь плести!
АФАНАСЬЕВ
Чтобы разобраться в причинах, почему в Днепропетровске двигатель взрывается, я подключил лучших специалистов.
БЕРИЯ
Значит, и спецы такие же саботажники, как и ты! Ракетный мотор это что тебе, ткацкий станок, что ли? Это в ткацком станке тысячи движущихся деталей. А в моторе?
АФАНАСЬЕВ
В ракетном моторе процессы протекают при высоких температуре и давлении. И мы не знаем, как это влияет на возникновение и развитие высокочастотных колебаний.