– Ну, и славненько, – протянул он. – Тогда, как говорят в Париже, мадам, спать сегодня, а дела завтра. Отдыхай, Машенька. У тебя сегодня был непростой день. Всё остальное завтра, послезавтра и потом. Жизнь, дорогая моя, продолжается, и отставать от нее нам никак нельзя.

1913 год

С тех пор как Клавдия с Марией познакомились, прошло два года. Поездки в Ялту и Алушту стали у них регулярными. Поначалу романтика дороги доставляла ей удовольствие. Но постепенно их становилось всё больше, и в конце концов они стали регулярными. И теперь уже не вызывали у нее прежней радости и возбуждения. Она относилась к ним как к необходимости и издержкам дел, которыми занимались. Раз в месяц, а то и два приходилось им то в Ялту, то в Алушту добираться. Хорошо, что в последний год стали ездить автомобилем, а то добираться туда в конном экипаже было утомительно и долго.

Марии запомнилась первая поездка, в которую они с Виктором отправились буквально через неделю после приезда из Москвы. Ехали тогда на почтовых лошадях с ночевкой в Алуште. Впервые часы она с детской радостью рассматривала придорожные окрестности. Ей было интересно и нравилось абсолютно всё. Мария засыпала вопросами не только Виктора, но и извозчика. И даже ночевка в придорожной гостинице в Алуште, в комнатах которой витал запах кислого перебродившего вина и махорки, не вызвала у нее никаких неудобств.

– Как медный самовар сестрица у вас, барин, сияет, – в тот раз промолвил по приезду в Ялту извозчик. Он хотел выразиться еще более выразительно, но ничего лучшего придумать не смог.

Вот и в этот раз они приехали вместе. Авто остановился у парадного дома, что на Гоголевской улице, куда месяца два назад переехала Клавдия. До их последнего отъезда по улице было сложно проехать не то что на автомобиле, но и извозчики сюда не больно-то соглашались ехать. А теперь вся улица была перемощена во всю ширину добротным камнем.

– Петр Петрович, вы отвезите Машеньку и вернитесь ко мне, – обращаясь к водителю, Клавдия поцеловала в щечку свою молодую подругу. – У меня будет для вас поручение, – и, не дожидаясь ответа, повернулась и пошла в дом.

– Сделаем-с, Клавдия Ивановна, не в первой. Минут через тридцать у вас буду! – уже вдогонку крикнул водитель.

Дождавшись, когда та вошла в парадное, повернулся к Марии и добавил:

– Теперь к дому мадам подъехать одно удовольствие. Когда и успели дорогу изладить. Дней десять всего нас тут и не было. А как всё преобразилось! Говорят, что асфальт теперь класть будут на всех улицах, а не только на Пушкинской.

– Хорошо бы. И трамвай скоро пустят. Мне Виктор говорил перед отъездом, – Мария проявила свои знания, желая тоже поучаствовать в обсуждении городских новостей.

– Как в Москве жить будем, – заключил водитель. – При трамваях, – и замолчал после сказанного, видимо решив, что обсуждать больше нечего.

Виктор был дома, когда подъехала машина. Увидев в окно «Опель», он быстро поднялся из-за стола и выбежал во двор встречать.

– Ну, Слава Богу! – с нескрываемым облегчением и радостью произнес он. – Я вас еще два дня назад ждал обратно. Что-то случилось, Мария?

– Да, всё хорошо, не переживай. Что могло случиться! Тем более в этот раз и Петр Петрович был с нами все дни, что мы были в Ялте, – сияла Мария. – Позагорали денёк, а то носимся как угорелые и в море искупаться некогда. Пойду, умоюсь с дороги, отдохну немного да почитаю. В машине трясло в этот раз так, что и книгу не раскрыла.

Она чмокнула его в щеку и скрылась в доме.

– Вы, барин, не переживайте за Марию. Она хоть и юна еще, но любому не уступит, и ведет себя разумно не по годам, – сказал Петр Петрович.