Приняв смиренье как забаву,
Отдав любовь, ты лишь скажи.
Как скоротечен, так всевластен,
Как зол, так и в стихах хорош,
Ты, мир, лишь тем уже опасен,
Что слабым не подкинешь грош.
Неприкаянные
Промчалась мимо волчья стая,
Не псы, не гончие, а черти,
Они не станут, предавая,
Служить добру, лишь только смерти.
Волков следы на снеге липком
Сковал мороз, словно играя
Со всеми, кто клянет ошибку,
Кто не боится этой стаи.
А серые, что на рассвете
Неслись на запах свежей крови,
Боятся, что их не приметят,
И трусят, что их только трое.
Бегут они, как ветер в стужу,
Несутся, лютые, во вьюге,
Им жертвенник совсем не нужен,
Им бок оленя дай упругий.
Мчит, знай, на север эта тройня,
Инстинктом, голодом беснуясь,
Им север нужен, там лишь бойня,
Им сытно там лишь обоснуйся.
Волкам готово волчье счастье,
Там кровь кипит на свежей туше,
Но север, он уж в чьей-то власти,
И серый гость ему не нужен.
Ослабив ход, оскал голодный,
К земле приникла волчья тройка,
Навстречу, речкой непригодной,
Охотники, кричат: «Постой-ка!»
Прервался бег безликой стаи,
Их север встретил неуклюже,
Охотник, дробью кость ломая,
Им объяснил: он им не нужен.
Замкнутый круг
Навру себе я, озираясь,
Представив стены и мечты,
В одни стою я, упираясь,
Другие, верно, даришь ты.
Тайник надежд, родник проклятий,
Чертами строгими пленив,
Ты словно ждешь, что умирать я
Вновь стану, лишь тебя простив.
Я побегу от воскрешенья,
От боли муторных зарниц,
И вновь – портрет твой в умиленье
На задней стороне ресниц.
Глаза прикрыв, я успокоюсь,
Сквозь сон почувствовав тебя,
Твой стан, и нежность рук, и голос,
Твой редкий вздох внутри меня…
Но звезды могут оглянуться,
И на заре открыв глаза,
Секундой лишь я прикоснуться
Могу к тебе, пока в слезах.
Мои мечты – моя оплошность,
«Бесценной» верности под стать.
Нельзя, уснув, проститься с прошлым,
Проснувшись – в будущем пропасть.
Оптимист
Я вечно буду виноватым
Судьбой навязчивых идей.
И в самомненьи непредвзятом,
И в мненьи близких мне людей.
Моей виной утешат горе,
Иные – славу обретут,
Грехов во мне отыщут море,
Поскольку сами в них живут.
Моей тоской прикроют лица
Шуты, злодеи, палачи,
А если с ними смех случится,
Они лишь крикнут: «Не молчи!».
Потребуют с меня оплаты
За нежеланье быть собой,
Я улыбнусь – мне ждать расплаты
За дерзость обрести покой.
Осадки
Шел снег. И было грустно мне,
Как жмет в минуты сожаленья,
Как страх приходит лишь во сне,
Как с болью рвется в пробужденьи.
Шел снег. С заоблачных высот,
Скрывая грязь и бездорожье,
Легко ведя на эшафот
Тех кто уж смог. И тех, кто сможет.
Шел снег. При ласковой луне,
Что сатанеет от безволья,
Луне, что видится в окне
Лишь одиноким, не застолью.
Шел снег. Он шепотом весне
Все говорил идти потише,
Чтоб шум от будничных измен
Стал для зимы совсем не слышен.
Шел снег. Не ведая примет,
Не разбирая направленья,
Он словно дал себе обет
Предать обманы все забвенью.
Шел снег. А я, как обомлев,
Стоял, внимая красоте,
Простить, забыть я не сумев,
Бежал сквозь белый дым к мечте.
Шел снег. Нетороплив был бег,
Мечта надеждой притворялась,
Что не прощу себе я век,
Где что мечталось, не сбывалось.
[2]
X
Без страха мы безоружны перед природой. Без смелости – перед Богом.
X
Не совершать свои ошибки невозможно. Поэтому я тщательно слежу за их разнообразием.
X
Несчастнее людей, лишенных совести, только люди, лишенные фантазии.
X
Жизнь мы обязаны любить, ведь она – всего лишь плацебо смерти.
X
Жадность – ненависть к другим. Зависть – ненависть к самому себе.
X
Ни одно место так не красит человека, как покрашенная скамейка. И ни один человек так не красит место, как я после слабительного.
X
Не бывает полезных знакомств. Бывают только искренние симпатии либо навязанная дружба.