Потому и сидел нынче вечером чемпион Кузгара в «Улье», неторопливо надкусывая довольно жёсткую лосиную голяшку. Последний вечер он решил провести вне княжьего замка, в одиночку. Дабы, как он уже сам и упомянул, никто из дворцовых знакомцев не смог уболтать его задержаться в городе на очередные пару дней.

«Такое радушие, это, конечно, замечательно, – лениво кумекал про себя Ратибор. – Но пора бы и честь знать! Определённо, засиделся я тутова!»

В этот миг дверь трактира распахнулась от сильного рывка, и на пороге «Улья» показался среднего роста, крепкий светловолосый воин лет тридцати. За плечами у него виднелись рукояти двух прямых одноручных мечей. Обежав цепким ястребиным взором царящий в кабаке полумрак, пришлый боец радостно прищурился, когда упёрся взглядом в трапезничающего за угловым столиком огневолосого исполина, а после стремительно прошествовал в его сторону.

– Ну и долго ты тут рассиживать собрался, рыжезадый обормот? – с ходу гневно выпалил русый воитель. – Домой-то, часом, не пора ли, а?!

Ратибор, аж поперхнувшийся добрым куском лося, прокашлялся, а затем ошарашенно уставился на говорившего, словно перед ним возник призрак из прошлого.

– Не может быть!.. Мирка?! – наконец, потрясённо выдохнул могучий витязь. – Ты?!

– Я, я! Не дух неприкаянный, не боись! – Мирослав, а это был он, собственной персоной, улыбался до ушей. – Видел бы ты сейчас свою обалделую рожу!..

Договорить русый мечник не смог, ибо Ратибор сграбастал его в мощные объятия, да так, что старый товарищ, у которого в прямом смысле затрещали кости, смог лишь с трудом просопеть:

– Пусти, медвежара!.. Пусти! Задушишь ведь!..

Корчма «Улей»

– Я уже и запамятовал, какая у тебя могучая хватка, друже! – Мирослав, потирая левое плечо, хмуро воззрился на весело скалящегося Ратибора. – Вот чего ты так довольно щеришься, а?! Чуть в бараний рог меня не свернул! Надо было с порога тебе крикнуть. Аль ещё лучше, с флюгера какого, чтоб достать сразу не смог!..

– Медовухи нам! Лучшей! И лосятинки ещё неси! – на весь кабак пророкотал Ратибор, обращаясь в первую очередь к враз засуетившемуся трактирщику, после чего внимательно уставился на друга детства и со скрытой дрожью в голосе произнёс: – Ты живой!.. Целый и невредимый! А мои…

– Тоже живы! – не дал договорить приятелю Мирослав. – Все живы! И Марфа, и Буреслав с Властой, и Градимир…

– Кто-кто?!

– Сын твой      ! Или ты забыл, бестолочь, что Марфа в положении была? – Мирослав укоризненно покосился на друга. – Разродилась она ещё одним рыжезадым топтыжкой! В честь твоего батьки назвали. Ну а поселились Марфуша с детишками под Орёлградом, у её матери. Там до сих пор и обитают.

– Одуреть можно!.. – оторопело выдавил из себя Ратибор. – Так у меня теперича что, троица?..

– Поздравляю, дружка, ты наконец-то выучился считать до трёх. Э, не-е-е!.. – не удержался от ехидства Мирослав и тут же предупреждающе вытянул руки ладонями вперёд, ибо «рыжий потапыч» на радостях по новой собрался заключить столь неожиданно воскресшего из мёртвых товарища в свои медвежьи тиски. – Первых обнимашек мне хватило с лихвой! До сих пор все косточки ноют! Так что лучше не подходи, косолапый, а то бороду оттяпаю, буш знать!..

– Емеля? Жилька, Светозар? Добролюб? Злата?.. – между тем негромко вопросил Ратибор. – Бодимир, сынишка Яромира?

– Бодимира мы с Вереей усыновили. Остальные все тоже ещё, слава Велесу, землюшку топчут на своих двоих ходульках. Кроме Златы. Точно не ведаю, что с ней, – Мирослав помрачнел. – Хотя, как шепотком балакают, в одной из тюремных ям в Мирграде сидит некая, донельзя высохшая белокурая девица, к коей регулярно наведывается Урсула. Только недавно расчухали, ибо в строжайшей тайне сие держалось. Уж что там заморская ведьма делает с нашей упрямицей, остаётся лишь гадать… Но ничего годного, ента точно!..