– Ну какие истерики? У меня энергия на весь наш диалог появилась только от злости на твой звонок и двух таблеток кофеина.

– И благодаря куриному бульону.

– Да.

– А жрать нормально надо, чтобы энергия была! Уже на привидение в своем белом платье похожа. Уважаемый суд! София Аароновна, которую я знаю, – это машина, а не человек. Она бы не стала из-за какого-то парня два дня голодать, тем более перед важным выступлением. Она питается по меню с заранее рассчитанным калоражем и таким соотношением БЖУ, которое позволяет ей днями напролет утанцовываться в пух и прах, а потом еще обслуживать своего соседа и бежать на подработку. Что это за голодовка была вообще?

Вот клоун. У меня тут жизнь рушится и давление чуть выше нуля только благодаря таблеткам, а он издевается. Моего первого и единственного мужчину «соседом» называет.

– Да он… Да я…

Ну всё. Сопли, слезы…

– Сонь, ну что это такое? Не плачь. – Вид у Коли растерянный. Он помешкал, а потом все-таки пересел ко мне на диван. – Ты прости, что я голос повысил. Просто переживаю за тебя, за кулему такую.

Когда я, еще совсем мелкой, заехала на велосипеде в крапиву, у моего друга было точно такое выражение лица, как сейчас: бровки домиком, зеленые глаза на всю распахнуты под длинными, как у коровы, ресницами. Каштановые волосы, даром что короткие, не слушаются никакую расческу и лежат как сами хотят, во все стороны. А у Паши они послушные, блестящие, светлые. Длиной до самых плеч. Так приятно было загребать их в горсть, нежно привлекая любимого к себе…

Молчание затягивается. Я продолжаю тихо плакать, и Коле явно неловко. Даже не глядя на него, я чувствую, что у него на лице больше нет этой непонятной улыбки.

– Сонь, ты это… Ты хотя бы ешь нормально. Пожалуйста.

Я медленно поднимаю на Колю глаза, и он будто перестает дышать. Нехорошо пускать в ход свои фокусы в общении с другом, но привычка к кокетству за последний год так крепко ко мне прицепилась, что я не могу от нее отделаться даже рядом с Колей. Интересно, вид у меня сейчас просто жалкий или умилительно беззащитный?

– Может, я бы и с нормальным питанием себя также чувствовала. То снег, то жара – такие резкие перепады температуры.

– Как тебя с этой пожизненной гипотонией на все ваши выверты хватает – просто загадка!

– Профессионализм не пропьешь! – От мыслей о танцах мои слезы начинают помаленьку высыхать. Я угнездилась получше и сменила позу так, чтобы удобно положить голову другу на плечо. Руками обняла его руку на уровне бицепса. Сначала Коля как-то напрягся, но после следующих слов постепенно обмяк и успокоился. – Слушай, ты прости, что я на тебя наехала. Ты прав: мне стоило нормально питаться. Просто кусок в горло не лезет. А тут сначала показ на учебе, потом сразу выступление моего коллектива на благотворительном концерте. Если бы наш номер не был последним, то я бы и не успела прибежать. Прибежать, Коль. Немудрено, что быстро выпала в осадок после этого.

– Тебе даже скорую никто не вызвал.

– А чего там вызывать? Мои девчонки сами меня быстренько привели в состояние стояния и помогли доковылять до гримерки, откуда я уже позвонила тебе. Директор ДК в меня еще рюмку коньяка влил. И до такси проводил.

– Ты ж не пьешь.

– Так была не в состоянии возражать… – сказала я и начала засыпать. До этого я чувствовала диссонанс между своим физическим и психическим состоянием. Может быть, не стоило сочетать коньяк и таблетки кофеина. Больше всего мне хотелось уснуть, но нервное возбуждение держало, как за шкирку, немного на взводе, и я продолжала говорить. Теперь же, рядом с Колей, мне стало очень спокойно. Хороший он у меня, как ни крути. Вот подожду еще годика три, не будет у меня пассии – охомутаю старого друга и буду делать семью с ним. Хе-хе. Было бы смешно, если бы я не любила Пашу. А Коля – это Коля, что с него взять.