Товарищ Феоктистов подтверждает приказ, поэтому мы с Улей покорно идем за доктором. Он выпроваживает нас из палаты и, проведя совсем недолго, показывает рукой на дверь каюты. Пантомима мне понятна, поэтому я пропускаю напарницу вперед в открывшуюся дверь. Кровать тут только одна, так что я нацеливаюсь на пол, но дернувшая меня за рукав Ульяна качает головой.

– Ложись уж на кровать, – вздыхает она. – Нам понадобится очень много сил, насколько я понимаю.

– А тебя это не смутит? – интересуюсь я, но встречаю полный скептицизма взгляд. Да, она права.

Поняв, что до душа не доползу, падаю на кровать прямо в комбинезоне, ощущая рядом с собой девичье тело. Волнующе это, на самом деле, еще как волнующе, но сил просто нет. Ни сил, ни желания, ни возможности, поэтому я кладу руку так, чтобы успеть отреагировать, если что, после чего просто отключаюсь. Я вообще уже больше ничего не могу, и последнее, что я ощущаю – это прижавшееся ко мне тело Ульяны. Надеюсь, при просыпании драться не будет, ибо с нее станется.

Просыпаюсь я с трудом, что после бодрителя дело обыкновенное, но вот что меня смущает… Даже не Илья рядом, очень бережно и как-то невесомо меня обнимающий, а часы на экране коммуникатора. Месяц у нас кратерий, а вот дата… Выходит, я почти сутки спала! Илюша-то ладно, его если не будить, он будет спать и спать, но я!

Почему-то у меня нет негативной реакции на его объятия. Это непонятно, потому что я же не терплю именно его прикосновений, они меня раздражают. Раздражали… А теперь почему-то нет. Это надо будет обдумать позже, потому что сейчас надо вставать. Я медленно соскальзываю с кровати, стараясь не разбудить напарника, что мне не удается, но, поздоровавшись, ускользаю в душ. Во-первых, надо мыться, несмотря на то что комбинезон чистит тело сам, во-вторых, надо подумать ту мысль, что возникла еще вчера… Точнее, выходит, позавчера.

Итак… Сыном Наставника управляли извне, и откуда именно, нам известно. Туда, по идее, эвакуатор направился с «Юпитером» на пару, поэтому любителей удаленного управления доставят и допросят. Но тут у меня вот что выходит: нужно погружение во времени, перед тем как убили, судя по всему, «экспериментальный материал». Раз их уничтожали на глазах не помнящего об этом сына Наставника, то вполне можно принять за истину.

– Илья! – обращаюсь я к сервирующему завтрак напарнику, едва только выскочив из душа. – Нужно погружение.

– Нужно, – соглашается он со мной. – Новости у тебя на наладоннике, посмотри, пожалуйста.

– А можешь кратко рассказать? – прошу я напарника, чем сильно его удивляю. Ну да, мое поведение изменилось, и сильно, а вот почему, я понять не могу. Маму надо спросить, но пока нет такой возможности.

– Конечно, – как-то он это мягко говорит, почти ласково, но мне не хочется реагировать как всегда. Что со мной? Неужели картины убийства детей так повлияли? – Корабль, который управлял не только сыном Наставника, а еще четырьмя котами, попытался напасть на эвакуатор, но был иммобилизован. На борту обнаружена принимающая решения особь Врага и законсервированные остатки его подельника, послужившего едой.

– То есть опасности больше нет, – понимаю я, чувствуя себя немного неуверенно. Отчего-то хочется странного, непонятного мне.

– Сильно тебя вчерашние картины ударили, – вздыхает Илья и вдруг очень бережно обнимает меня. – Это пройдет, и Уля снова у нас будет боевой.

Как он меня назвал? Уля? Как мама называет… У него так ласково получилось, даже возражать не хочется. Что со мной происходит? Но долго размышлять у нас времени нет. Надо быстро позавтракать – что у нас, кстати?