Интересно, Уля повторила то же, что говорила совсем недавно, просто другими словами, а Игорь Валерьевич отреагировал только сейчас. Впрочем, это неважно, ибо сейчас мы как раз проходим галерею, чтобы попасть на «Панакею». Наш госпиталь обеспечен очень хорошо, а подозреваемого группа Петрова уже доставила, поэтому можно начинать процесс мнемографирования. И обязательно фиксировать результаты.

Едва мы только входим в палату со светло-зелеными, как везде на этом звездолете, стенами, к товарищу Феоктистову буквально бросается офицер с отметками группы расследований на шевронах. Видимо, у него есть какая-то информация, с которой нас сейчас ознакомят. Я же, взглянув на Улю, понимаю: ей бы отдохнуть. Планетарное время разное, а на кораблях мы живем по всеобщему. Организм, конечно, перестраивается, но она больше шестнадцати часов на ногах, напарнице сложно уже. Да и мне не сильно весело, на самом деле.

Пока нашего начальника знакомят с информацией, я делаю шаг назад – к автоматическому распределителю медикаментов. Быстро набрав хорошо известный мне код бодрителя, получаю два стаканчика с ярко-красной жидкостью. Трогаю Улю за рукав, указываю обернувшейся напарнице на автомат, увидев в ответ благодарный кивок, и беру одновременно с ней стаканчик. Жутко кислая жидкость устремляется в желудок, даря нам два часа максимальной бодрости. В голове мгновенно проясняется.

– О начальнике позаботьтесь, – просит нас товарищ Феоктистов, а затем отвечает офицеру: – Ребят ознакомь.

– Есть, понял, – традиционно отвечает тот, поворачиваясь к нам. Тут только он обращает внимание на шевроны, отчего лицо его делается очень удивленным. Но выучен он хорошо, потому продолжает: – Обследование котят установило у определенной части, прошедшей через орбитальную платформу, закрытые области сознания, в которых содержится приказ на самоуничтожение.

– То есть опять Враг, – делаю вывод я, нечто подобное ожидавший, а вот Уля моя просто округляет в ужасе глаза. – Давайте работать, времени мало.

Товарищ Феоктистов, получив стаканчик от автомата распределения медикаментов, которые есть на каждом корабле и в любом помещении, кивает. Он, как и я, вполне понимает, что мы найдем. Переглянувшись с Улей, делаю шаг к большому шару мнемографа, чтобы понаблюдать и, если надо, поправить. Я чувствую – надо будет, ведь врачи не знают всего того, что известно нам.

Уля явно чувствует себя получше, она делает шаг ко мне и оказывается рядом. Ее движения становятся привычно-уверенными, при этом напарница не отрываясь смотрит на наладонник, где у нее подсказка по процедуре. Процесс начинается, я же отслеживаю зоны памяти. Спасибо офицеру группы расследований, мы уже знаем, что конкретно искать, поэтому я останавливаю врача.

– Вот этот период времени с учетом двойного-тройного блока, – прошу я специалиста.

Спустя полчаса мы видим то, что я подсознательно ожидал найти. Я останавливаю врача еще раз, а затем, подняв голову, внимательно смотрю в глаза своему начальнику. Я вижу, товарищ Феоктистов отлично понимает, с чем мы имеем дело, да и что происходит, тоже.

– То есть внешнее управление с восьмилетнего возраста, – понимающе кивает он. – А сейчас просто автономность закончилась, но это значит…

– Орбитальная платформа, – произношу я.

И тотчас же начинается очень активное движение, какие-то запросы, подготовка к трансляции, а я чувствую накатывающую усталость – действие бодрителя заканчивается. Еще полчаса, и я упаду на месте, таков уж его принцип действия, тут ничего не поделаешь.

– Стоп! – громко произносит врач. – Лейтенанты – спать немедленно! Прошу следовать за мной!