В семье Сергея Михайловича соблюдалась традиция, состоящая в том, что никакие работы на огороде не начинались без предварительного чаепития, приготовления к которому сразу после приезда и начались. Вскоре чайник закипел, чай заварили, и дружная компания принялась уплетать закупленные припасы. Добрались и до торта. Даже Сергей Михайлович, не особенно любивший взбитые сливки, съел кусочек, с облегчением вспоминая успешное прохождение первого испытания на дороге.

Началась суетливая загородная жизнь на клочке земли с лопатами, загребалками, ключами от десятка замков, дровами для печки в баню, ведрами, чашками, алюминиевым умывальником и всякой всячиной. Оторвавшись от стола раньше других, постоянно перемещаясь и укладывая разные вещи по своим местам, Сергей Михайлович наклонился перед зеркалом в «избушке»: так называли они небольшой летний домик, в котором его семья обычно ночевала в самые теплые летние дни. Распрямившись, он увидел отражение своего лица в зеркале и поразился его видом: он был довольно бледен, возможно, после дорожной проверки, а у правого уголка его губ он обнаружил белое пятнышко запекшейся пены, как у человека после приступа эпилепсии.

– Вот ведь как напугали! А пена-то от чего? – подумал Сергей Михайлович. ГАИ – это, конечно, страшно, но не до такой же степени! – Он приблизил свое лицо к зеркалу, внимательно разглядывая пятнышко. Настроение его упало, озабоченное слабостью нервов.

«Откуда такая чувствительность? Ничего не болит, и внезапного пенообразования за собой не замечал». – Сергей Михайлович смахнул с губ неприятное напоминание о случае на дороге.

Бросив из рук то, что держал, сгорбившись, побрел он к веранде, где еще не закончила трапезу его семья, поделиться для облегчения души своими напастями. Приблизившись к своим девочкам, Маруське, уплетавшей на скамейке «Вискас», он заметил на столе что-то знакомое, такое же белое, как его пена на губе.

«Господи, да это же взбитые сливки от торта, кусочек которого остался на губе и чуть не свел меня с ума у зеркала!» Спасительная, радостная догадка в один момент изменила его отношение к жизни.

Сергею Михайловичу ничего не оставалось, как рассказать эту историю своих душевных трепыханий домашним и посмеяться.

Сегодня на дороге жизни канавка была, скорее, шуткой, но как она напугала, только чуть коснувшись мысли о хрупкости нашего существования.

В рассказах этой главы приведены истории, затрагивающие общечеловеческие стороны нашего бытия, наши мысли, поступки. Глядя на них чуть-чуть со стороны, становишься мудрее, а значит, познаешь философию нашего мира.

Веришь ты или не веришь в своего ангела-хранителя – он у тебя есть. И можешь не сомневаться, он тебя хранит, он тебе помогает и даже вредничает, если с ним не советуешься при составлении планов, особенно творческих. Но всё на твою же пользу: не всегда для тела, но для души – без сомнения.

Как-то раз снизошло на меня невесть откуда взявшееся желание – создать что-нибудь такое впечатляющее для современников и неповторимое потомками. Только окутанные потаенными замыслами и подтекстами плоды творчества, дорогие мои, остаются в памяти поколений, а вместе с ними остаются имена их создателей.

Пробовал написать картину размером так три на четыре, но сколько раз ни начинал – исход один: на полотне лишь сумерки над штормовыми волнами с окончательно затонувшими контекстами. Решил, что живопись несколько позже дополнит палитру моего творчества, а пока не в планах моего ангела позволить своему подопечному творить на ниве искусства живописи и пейзажа.