– Да на кой они тебе?

– Я организовала негосударственный Центр психологической помощи для пострадавших во время террористических актов и для родственников погибших.

– Ты? Не может быть! Неужели в Израиле подобных организаций нет?

– Есть десятки.

– Ну и?

– А нужны сотни по всему миру.

– Да ты всегда, как чёрт от ладана, шарахалась, если предлагали вступить в партию, профсоюз или…

– Сравнила рыло с топором!

– Грубиянка.

– И в России тоже организую. Вот для чего нужны деньги.

– Ага.

– Что означает твоё «ага»?

– Ага – это то же, что твоё вечное «ха».

Подруги дружно расхохотались. Утирая слёзы, выступившие на глазах, Ксения решительно произносит:

– Будут.

– Кто?

– Не кто, а что.

– Ограбим банк?

– Что-то в этом роде. Сядь и послушай внимательно. Не перебивая. На днях мои хозяева сделали очень странное предложение, – но договорить Ксения не успела, раздался резкий и длинный звонок.

– Кого это черти принесли, – идя открывать, ворчит Рахиль, – как всегда на самом интересном месте.

Она распахивает дверь. На пороге Мара, Йоська и весь их «выводок» от мала до велика – шесть мальчишек в чёрных лапсердаках, на макушках кипы, а вдоль чумазых мордашек вьются пейсы.

– Мама! Ты жива?!! – кричит Мара и бросается к матери, чтобы обнять. Но не тут-то было, Рахиль делает шаг назад, выставив вперёд руки.

– Спокойно. Страсти-мордасти оставим на потом. Сначала объясните, как вы тут оказались?

– Ксюша.

– Ну?

– Дала телеграмму.

– И что в ней?

– Немедленно приезжайте.

– И всё? Это ещё не повод срываться с места…

– Рахиль, может, вы нас в дом пустите? Дети устали, голодны и не мыты, – вступает Йоська.

– Дети? Какие дети? Я тут не вижу никаких детей, одних байстрюков!

Шестёрка с визгом повисает на Рахили, она не выдерживает их веса, падает на пол, обнимает всех поочерёдно. Сущая куча-мала. Мара с мужем втискиваются в квартиру.

Вся семейка за обеденным столом. Дети стучат ложками по тарелкам.

– У вас же нет кошерной еды! – возмущается Йоська.

– Ходи голодный, – тут же парирует Рахиль, – и потом, ты же раввин, вот и проверь еду сам.

– Мама, перестань ехидничать, – вступается за мужа Мара, – хоть ты, Ксюша, вразуми её!

– Эта задача мне не по плечу. – Ксюша выходит на кухню и тут же возвращается с кастрюлей. – Ешьте овсянку, она без молока, только с оливковым маслом. Это-то можно?

Дети набрасываются на еду.

Интерьер.

Загородный дом Звягинцевых. Любаша разливает чай. Сергей расставляет рюмки, наливает из графина тягучую, словно патока, наливку. За столом Рахиль. Ксюша возится на кухне. Рахиль смотрит на приборы, приборов только три, рюмки тоже только три. Любаша замечает взгляд гостьи, вскакивает, достаёт из буфета ещё один прибор и кричит:

– Ксения, мы без вас не начинаем, идите же.

– Спасибо, я чуть позже, – не заходя в столовую, отвечает Ксюша.

Рахиль едва заметно, но язвительно улыбается, чуть-чуть, уголком рта.

– Рахиль Борисовна! Сначала вопрос. Можно?

– Да ради Бога!

– Вы гражданка Израиля? Только Израиля?

– Нет, у меня двойное гражданство. Пока ещё гениальная Дума не отменила, кажется.

– Тогда… Не согласились бы вы стать совладелицей акций моей фирмы?

– Что-что?

– Мы обсудили с Любашей. Вы человек, которому можно доверять, не правда ли?

– Стойте, стойте! Давайте-ка я сначала выпью вашей настойки, а то у меня в голове коловращение образовалось.

– Конечно, конечно! Мне её привезли с православной ярмарки. Волшебный напиток! – Сергей суетливо пододвигает к гостье рюмку.

Сделав несколько глотков, Рахиль ставит рюмку на стол довольно резко и так же резко говорит:

– Ха! Вы мне предлагаете стать поручиком Киже?

– ???

– Неважно. Зиц-председатель Фукс?!