– Нет. Но он слушал меня и после этого написал книгу о животных. Он пишет, что медведица рожает нечто вроде мохнатого чурбачка, а после вылизывания и обсасывания он превращается в медвежонка с лапками и ножками.
Раздался хохот. Когда он утих, юнец спросил:
– А что же ты понял из Аристотеля?
– Что он высосал свою мудрость из собственного пальца. У его учителя была по крайней мере голова.
– Это Аристотель привел к тебе царственного ученика? – спросил юноша со шлемом на голове.
– А кто это такой?
– Как, ты не знаешь завоевателя Азии?
– Ах да. Какой-то приходил. Я еще его попросил: «Не заслоняй солнце»[51].
– Я слышал, что ты, рожденный богами[52], отрицаешь существование богов, – проговорил жрец.
– О нет! Ведь о таких, как ты, я говорю «Обиженный богом!».
– Диоген! – послышался звонкий юношеский голос. – Есть ли у тебя ученики?
– Один за мной ходил. Я ему дал рыбу. Он носил ее до тех пор, пока она не протухла, и над ним стали смеяться так, как никогда не смеялись надо мной.
И вновь заговорил жрец.
– Ты хулишь богов, а обосновался в храме их матери[53].
– Мать за детей своих не отвечает. Да и она мало их шлепала в детстве сандалией. Городов понастроили. Обучили ремеслам и торговле. Поля истощили. Моря запоганили. Зверье распугали[54].
– А есть ли у тебя друзья, Диоген? – спросил юнец.
Диоген полез за пазуху и вытащил мышонка, забегавшего по ладони.
Александр Македонский перед Диогеном. Художник И.Ф. Тупылев. 1787 г.
– Вот он единственный хвостатый дружок. Живет уже несколько дней в моем доме. Единственное из существ, кормимое мною, а не кормящее меня. Отпрыск пробегавшей давным-давно мыши, которую я назвал своею наставницей. Глядя на нее, я понял, что можно обойтись без подстилки, не пугаться темноты, не искать никчемных наслаждений.
– Неужто у тебя не было наставников среди людей?
– Конечно, были. Вот иду я по лугу и вижу, что к реке бежит мальчишка, бросается в воду и пьет из горсти. Тогда я понял, что можно обойтись и без чашки, и ее расколотил[55].
В саду Эпикура
Эпикур (341–270 гг. до н. э.) – великий греческий философ, оказавший огромное влияние на развитие античной философии. Родился на острове Самос, начал учить в Колофоне. В 306 г. до н. э. вместе с учениками переселился в Афины, где изложил свое понимание жизни и обязанностей человека в беседах и 300 сочинениях, большая часть которых утрачена.
После полудня Эпикуру стало совсем плохо, и он попросил, чтобы его вынесли в сад.
Боль немного приутихла, и Эпикур оглядел все пространство от дома до забора. «Когда я покупал это место, – подумал он, – все удивлялись, зачем тебе столько деревьев, столько кустов, Эпикур? Не хочешь ли ты забросить свои занятия и стать садоводом?» Действительно, с деревьев свисали сочные плоды. У забора, где было больше влаги, под листьями росло столько огурцов, что их приходилось раздавать соседям. А теперь едва наберешь пучок салата. Теперь это скорее агора, а садом ее называют по привычке. Как тех, кто собирается на Пниксе, чтобы подтвердить голосованием решение тирана, по привычке именуют экклесией. Но ведь я прожил не зря. Из жалких саженцев, которые я нашел в Ликее и Академии, выросла могучая поросль – мои ученики. Кажется, я могу быть спокоен. Мой сад не заглохнет, не зарастет чертополохом. Жаль, нет Метродора! Как это страшно, переживать учеников! Нет и Полиэна.
Оглянувшись, Эпикур поискал глазами Клеарха. Увидев движение, тот подбежал и, наклонившись, спросил умирающего:
– Что тебе принести, учитель?
– Церы, – простонал Эпикур. Боль усиливалась. – Впиши в мое завещание, пусть Амономарх и Тимократ, которым я завещал сад, позаботятся об Эпикуре, сыне Метродора, и о сыне Полиэна, пока они живут при Гермархе. Равным образом пусть они позаботятся о Ласфении, дочери Метродора, если она будет благонравна и послушна Гермарху, а когда придет в возраст, пусть выдадут ее, за кого укажет Гермарх меж товарищей своих по философии.