По ступеням церковного крыльца спустились «некрасовские» барыни, одетые по моде и празднично.

Группа деревенских парней расположилась у ворот церковной ограды. Щелкая семечки, они, от нечего делать, разглядывали прихожан, изредка отпуская шуточки в сторону проходящих мимо деревенских девчат.

Лишь заметив в толпе выходящих из церкви помещиц, парни, уже не могли отвести от них глаз и зачарованно рассматривали атласные платья, облегающие складные фигуры барынь, замысловатые шляпки, маленькие зонтики, которые барыни держали над собой, одетые на руки нежно-розовые гипюровые перчатки.

Когда помещицы поравнялись с парнями, те сняли картузы и молча чинно поклонились. Барыни ответили лёгким еле заметным наклоном головы и остановились у своей коляски, тихо беседуя. К ним заспешила вышедшая из церкви горничная, тоже одетая по-городскому, но не так изыскано как барыни. В руке она держала маленькую корзиночку с низкими бортиками и высокой ручкой, в которой лежало несколько яблок малинового цвета. Парни мгновенно окружили её не давая пройти.

– Ульяна, – обратился к ней один из парней и протянул ей яблоко, – С праздником Вас.

Ульяна приняла подношение,

– Почему же не взять в такой день?.. Зачем отказывать, еже ли от души.

– И от нас прийми, – парни предложили по яблоку.

– Что ж, возьму пару штук для барынь.

– Откуды ж к нам забросило таку красавицу, из какого такого далёка?..

– Откуда?.. Откуда?.. Отсюда не видать, – Ульяна попыталась пройти, но парни её не пропустили.

– Не отпустим, покуды ни скажишь можны ль к тебе сватов засылать?.. Глянь на нас, какие хлопцы славные!..

– Сватов?.. Вы сначала грамоте выучитесь, да книжек прочтите, сколько я прочитала. Сватов!.. Деревенщина вы необразованная!..

– А, для чо нам орбазо…, – начал и запнулся один из парней, – Ну для чо нам грамыта?.. Нам лишь бы кнутом уметь махать да за плугом ходить. Вот я Иван Ковшов, живу обеспечено, хозяйство у нас справное, женюсь, батька половину обещал отдать. Чем я тибе не жаних?..

– Жених!?. От горшка два вершка.

– А мой рост можить в другое место пошёл.

– Видали мы твой другой рост и другое место, – произнёс один из парней из-за спин стоящих перед ним и добавил, – У бане!..

Раздался дружный хохот, от которого вздрогнули кони в упряжке. Ульяна не выдержала и фыркнула, прикрыв рот ладонью.

– У нас здеся граматного жаниха днём с огнём не найдешь, – вступил в разговор парень постарше, – Из граматных только батюшка, фельшер ды староста, так им уж о свадьбе поздно думыть, и жанатые усе. Хотя вот Фрол, он шибко граматный!.. Церкоуна-прихадскую школу закончил, усе церкоуные книги па памяти сказываить. Фрол, ну скажи шо-либа из церкоунаго, Фрол!.. Ну, Фрол!.. Скажи!..

Фрол, до этого не обращавший внимания на их болтовню, принял торжественный вид, перекрестился на церковь и стал произносить, словно с паперти, слово за словом, не запинаясь, стараясь говорить протяжно и басом,

– «…Благодарю Тя, пренебесный Царю, и всем телом и душею молю, хвалю, славлю, почитаю и превозношу Тя, яко сподобил еси мне, грешнаго, в день сей в Божественном сем Храме Божественную Твою и благоприятную, безкровную и словесную, Твоими священнослужительми о наших согрешениях Тебе принесённую и пожертую видети жертву, в воспоминание пречистых Страстей, преславного, Воскресения, на небеса Восшествия и страшнаго паки Пришествия Господа нашего Иисуса Христа ихже ради молю Тя: вся моя согрешения омый, очисти и прости, и даждь ми во вся дни живота моего поминати Твоя благодеяния и в чистой совести благодарения и мольбы Тебе приносити, Безначальному Отцу со Единородным Твоим Сыном и Всесвятым Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь…».