– Здравствуйте, Нина Федоровна! – бойким голосом приветствовал он хорошо знакомую женщину. На легком морозце его щеки, несмотря на немалый возраст, порозовели, придавая ему свежесть молодости… Ему было далеко за семьдесят, но он смотрелся еще сильным, бодрым, энергичным старичком, способным к трудовой деятельности.

– Тихон Петрович, – ласково улыбалась Нина Федоровна, – я не перестаю удивляться вашей работоспособностью и вашей добросовестностью. Вы, я уверена, самый лучший дворник во всем нашем городе. Как вы всегда чисто убираете всю нашу дворовую территорию! С такой тщательностью и скрупулезностью, будто готовитесь к приезду высокого начальства, которое решило проверить вашу работу. Вы очень добросовестный человек. Такие, как вы, не так уж часто встречаются. Все жильцы нашего дома очень благодарны вам за все, что вы для них делаете. А сегодня вы, я уверена, совершили самый настоящий героический поступок. Сколько снегу навалило за одну ночь. Подумать даже страшно. Но вы все расчистили, разгребли, подмели и как на блюдечке преподнесли всем нам своеобразный подарок. Низкий поклон вам за это, – и поклонилась, словно перед иконой.

– И откуда взялась эта снежная прорва, – спокойно взглянул дворник на небо, сплошь закрытое темным слоем облаков, бегущих к горизонту. – Начал сыпать после полудня и валил почти до четырех часов утра. Я не видел на своем веку такой страсти. Как занавеской какой все закрылось от человеческих глаз. Деревьев не было видно на расстоянии трех метров.

– Вы, конечно, очень рано вышли расчищать?

– В четвертом часу утра снег значительно поредел. Уже не то, что было до этого. Деревья обнажились, стали видны. Вроде бы наступило какое-то прояснение. Ветер почти затих. Снег шел, но уже не мог намести большие сугробы. Одним словом, стихия начала засыпать, отдыхать, – шуточным тоном сказал дворник. – И как раз в это время я вышел. Ночные фонари у нас хорошо светят. И я приступил к работе.

– Четырех часов еще не было, а вы вышли работать? – огорченно-удивленно округлились глаза Нины Федоровны.

– А что вы думаете, Нина Федоровна? – спокойно возразил дворник. – А если бы я вышел в пять или в шесть часов? Что было бы тогда? Утром люди идут на работу, по разным делам, кто куда. Идут врачи, учителя, рабочие, идут дети в школу. Мамы и бабушки ведут малолеток в детские садики. А сколько инвалидов в нашем доме? Их немало. У одного ноги нет, на костылях прыгает как заяц, а у многих ноги так болят, что на них трудно ходить. Есть такие, которые из-за болезни передвигаются как черепахи. Всякие есть. Что было бы с людьми, если перед подъездами лежали сугробы? Я решил, что надо скорее идти разгребать сугробы, чтобы люди спокойно, без лишних проблем могли идти по двору и выйти из подъездов. Я сам еле открыл наружную дверь, потому что ее почти до половины засыпало снегом. И представьте себе, что кто-нибудь упал, поскользнулся и легко или сильно ушибся, получил какую-нибудь травму? Я обвинил бы в этом не Бога, а самого себя. Мне было бы стыдно не только перед нашими жильцами, но и перед всем миром. Моя совесть взорвалась бы в моем сердце, и я нигде и никогда не нашел бы себе покоя. Некоторые говорят – на все воля Всевышнего, а мы, маленькие людишки, не причем. Это говорят скверные, бессовестные люди. Другие говорят: «Стыд не дым, глаза не выедает». Тоже паршивые, бессовестные люди. Я вот что скажу, – провел Тихон Петрович морщинистой ладонью по лбу. – Я не думал о совести. Я думал о людях. И поэтому старался все сделать для них. И расчистил, устранил все завалы, посыпал песком там, где надо. И я считаю, что каждый человек на своем рабочем месте должен, обязан по зову своей души, совести думать о людях. Человек, который не думает о других людях, – это дерьмо, а не человек, – с какой-то внутренней, глубинной злостью сказал дворник. И еще я хочу сказать вам, Нина Федоровна, вот что. Вы удивлялись, что я так рано вышел разгребать снежные заносы. Я должен был все сделать до той минуты, когда рано утром взрослые, дети, инвалиды, больные начнут выходить из своих квартир по своим делам. И к этому времени я все приготовил, посыпал все ступеньки, дорожки песочком.