Нина Федоровна смотрела на дворника широко открытыми глазами, чтобы, наверное, лучше видеть его, лучше наблюдать за выражением его лица, глаз, лучше видеть его широкую душу. Каких только эмоций, чувств не было на ее открытом, благородном лице? Восхищение, восторженность, упоение, гордость за то, что была в хороших отношениях с этим замечательным человеком.

– Спасибо Вам, Тихон Петрович, за всё, за все ваши старания, за то беспокойство, которое вы неустанно испытываете за всех нас, – чуть ли не прослезилась Нина Федоровна. Сейчас он был у нее на первом месте в ряду тех ее знакомых и близких, которых она бескорыстно любила и уважала. – Вы Человек с большой буквы.

– Спасибо вам за добрые слова, – тихо сказал дворник. – Неважно, с какой буквы. Главное – быть человеком.

Они любили друг друга, но каждый упорно скрывал свои истинные чувства. Настя вполне резонно считала, что парень первый должен признаться в любви к девушке, если, конечно, любит ее. А Жора мешкал, все чего-то выжидал, хотя полюбил Настю чуть ли не с первого взгляда. Но все же упорно стоял на том, что через неделю после знакомства с девушкой слишком рано признаваться в таком серьезном и трогательном чувстве. Парень он был расчетливый и осторожный: а вдруг Настя не поймет его и легкомысленно отнесется к его сердечным излияниям. Это может основательно уязвить его мужское самолюбие. Однако тайное рано или поздно становится явным. Шила в мешке не утаишь. Такие чувства с магической силой вольно или невольно стремятся вырваться на бескрайний простор.

На очередное свидание Настя пришла, как и всегда, позже назначенного времени. Она была убеждена, что девушка по всем писаным и неписаным правилам и законам должна приходить на свидания хотя бы с небольшим опозданием. И от этого правила ни за что не хотела отступать.

Жора ожидал ее около кинотеатра, недалеко от входа в летний кассовый зал.

– Приветик! – жизнерадостно улыбалась Настя.

– Привет! – повеселел Жора, глядя в сияющие небесной синью глаза девушки.

– Куда сегодня двинем? – спросила Настя.

– Куда скажешь, туда и пойдем.

– Я хочу просто побродить по городу, – выразила свое желание Настя. – Поболтаем о чем-нибудь, посмотрим на окружающий мир. Не хочется сидеть в сквере на скамейке. Хочется каких-то новых, интересных ощущений.

– Твое предложение принимается, – беспрекословно согласился Жора. – Как ты скажешь, так и будет.

– И молодые люди неторопливо пошли по тротуару, беззаботно взирая на все, что попадалось в поле их зрения. Вечер выдался довольно прохладным и поэтому не очень приветливым. Был конец августа. С арктических широт дул колючий, пронизывающий ветерок, заставлявший помечтать о теплой одежде. Молодые люди говорили о погоде, о предстоящих занятиях в университете. Жора увлеченно рассказывал, чем он занимался сегодня в течение дня. Настя делилась впечатлениями о концерте, который слушала по радио. Говорили обо всем, что только придет на ум. И не замечали всей злости северного ветра, который не ослабевал, а напротив, с каждой минутой становился все сильнее и яростнее.

– Жора, – вдруг тревожно сверкнули глаза Насти, – а что-то ты охрип? Ты заболел?

Она пристально присматривалась к своему спутнику, стараясь понять, в чем дело. Она была весела и разговорчива, пока не обратила внимание на то, что голос у Жоры становится стабильно хриплым. И к этому обстоятельству не могла отнестись равнодушно и безразлично.

– Я сегодня бегал в парке, – признался Жора. – Кругов десять дал. Жарко стал, сильно вспотел. Я взял и разделся до пояса. И сейчас чувствую, что немного простудился. Да это все ерунда. Это сейчас все пройдет. Стоит ли об этом думать?