Самое худшее, что Тая и Майк слышат каждое слово. Смеются над нами.

Какой позор.

– Я сегодня пойду на вечеринку, поэтому никаких репетиций. Я устал.

Я высвобождаю руку из её хватки. Мать изумлённо приоткрывает рот и часто моргает. Я не ударил её, но выражение лица свидетельствует об обратном.

– Дома поговорим вместе с отцом. Он-то мозги тебе вправит.

– Сначала себе вправьте.

Я подхожу к Майку.

– Я приду. Куда идти и во сколько?

Я бунтарь. Никто меня не остановит. Кроме отца. Его хватка сильнее маминой. Он подслушивал наш разговор.

– Продиктуй свой номер, напишу тебе, – напоследок просит Майк, улыбаясь. В глазах Таи что-то вроде уважения.

– Молодой человек, не смейте писать моему сыну!

Пока отец оттаскивает меня от Майка, я громко диктую свой номер, как будто пою не в рифму.

– Дома отдашь мобильник.

Дома я его отдаю, но сообщение пришло намного раньше.

Их вечеринка начнётся в десять вечера в загородном доме неизвестного мне человека. Я не горю желанием туда ехать, и делать мне там нечего. Но поеду.

Пусть родители вспомнят, что у меня есть своя личность.

Я стою у дверей и сжимаю ключи от квартиры потными руками. Родители на кухне обсуждают мою дальнейшую жизнь.

Я в рваных джинсах и свитере. Убого.

– Надо переводить его из этого колледжа. Ты видела этих… Девица эта. Макияж её. А парень этот, в майке пришёл на концерт нашего сына!

От голоса отца гудит в ушах.

– Ему осталось учиться два года, ну пусть уже доучивается, – сегодня меня защищает мать, но после её знакомства с Майком этого быть не должно.

– Ты себя слышишь?

– Артурчик у нас хороший мальчик.

Тихо прокручиваю ключ в замочной скважине и выхожу в подъезд. Спускаюсь на этаж ниже. За окном темно. Фонари еле светят.

Таких как я избивают по ночам. Сдачи я не дам, скорее умру в крови.

А дом, в который я собираюсь пойти, чей он вообще?

Перепрыгиваю через две ступеньки. И смелость растворяется в рассеивающемся свете фонарей.

Возвращаюсь домой так же тихо, как и вышел.

Я не смог.

В колледже избегаю Майка и Таю. Вижу их и ныряю в другой коридор.

В столовую, за два года учёбы, ни разу не ходил: слишком большое пространство. Много людей.

Ненавижу людей.

Голоден, но потерплю. Привык.

С Полом сталкиваюсь в туалете. Минут десять ждал, когда все оттуда выйдут, и на перерыв осталось только пять минут.

Здесь такая вонь. Капли мочи у писсуаров.

– Ты слышал, Кайн вчера подрался с Ози! Ну, у них вечеринка была, да ты и не в курсе.

Пол хочет знать всё. Он везде, где слухи. А мне всё равно, что и у кого, если это не связано с Таей.

Я иду на выход.

Дверь открывается и прилетает мне в нос. Я хватаюсь за лицо и отшатываюсь. От боли слезятся глаза. Я ограждал себя от боли, и старался никуда не вляпываться, но, походу, те дни кончились.

Пол осматривает мой нос и уходит за салфетками. Кровь из носа течёт к губам, от ярко-красного кружится голова, Майк у входа как полупрозрачное розовое пятно.

– Забыл о нас, Артём?

Многие знают, когда вовремя войти и вовремя выйти. У меня всё да наоборот. Вся жизнь вверх тормашками.

Сминаю бумагу и сую в ноздри.

– Я, Артур, – бубню, в очередной раз напоминая Майку, унижая этим себя. Да весь мой вид – это унижение человечества.

– Забыл? О чём забыл? – шипит Пол мне в ухо.

О, какая жалость, я что-то скрыл, оставил при себе, а не разболтал, как любитель делать он.

– Родители заперли бедного мальчика?

Из зеркал на меня смотрит неудачник с бумагой в носу и кровью на губах. И уверенный, надменный Майк.

Разные, как огонь и вода. Поэтому мне не видать Таю около себя.

– Я был занят.

– Эй, – смеётся Майк, обращаясь к Полу, – чего это твой друг такой занятой?