И, сладостный дар обещаний, столь зыбких, лелея,
Вослед госпоже в путь пустился покорнейший раб.
Вы дали мне крылья, чтоб я улететь не могла,
Под тяжестью их, словно юная вишня, сломившись.
Лишь в грезах своих возношусь вновь над миром все выше,
Желая оставить лишь бренным страдания и страх.
А здесь… Я покинута Вами, отвергнута снова:
Достали светило, чтобы в грязь, обозлившись, втоптать,
Хоть было известно: не может без неба сиять
Звезда, как и птица не может запеть без свободы.
Желаю отчетливо взор Ваш презрительный видеть,
Хотя б чтоб мне плюнуть в лицо, обернитесь лишь раз!
Расплывчатый лик, столь родной, в слез дрожащих волнах…
От Вашей руки, мой палач, суждено мне погибнуть.
И я принимаю с улыбкой счастливой судьбу.
Столкните меня вниз с уступа на острые скалы!
Разверзнувши крылья, на миг я опять засияю,
Но пылкой любовью Вас больше смутить не смогу.
Юная немка
В сердце сквозь камень предательски быстро пророс
Самый прекрасный из виданных мною цветов,
Нежный и чуткий, беззлобный средь колющих роз…
Им любоваться, казалось, всю жизнь был готов.
Кто же водою бесплодную глину смочил,
Щедро в песок, оживляя, вносил чернозем?
Бледные руки, прошитые нитями жил…
Грезы столь сладки о светлом видении моем.
Взор искушенный, округлый, волнующий стан
И на устах столь пленительно чувственный вздох…
Жаль, речь твоя, чужестранка, претила ушам,
Слов твоих нежных, признаний понять я не мог…
…Ночью покинул воздушный корабль свой порт,
Долго светился, гостей провожая, Берлин…
Где-то, меня и себя не понявши без слов,
Плакала немка, оставшись давно позади.
Das schwarze Meer
Полночи встречался, казалось, я лишь с темнотою,
Ведь в память запала из красочных грез лишь одна:
Столь виделось ясно иссиня-зеленое море,
Мой бриг, поглощая, накрыла собою волна.
Катились товарищей трупы по палубе мокрой
И парами падали в моря разверзнутый зёв,
Туда же, вслед мачте, живой полетел с горьким воплем…
И сердце от жалости, скорби сильнее зашлось.
Лишь ты, ухмыляясь, за этим следил безучастно
И, бочку китового жира на ял погрузив,
На тросах, как демон, в бездонную пропасть спускался,
Лишившихся чувств, полумертвых на гибель забыв.
Но судно все билось, валы вкруг него грохотали,
Соленою влагой пробитый наполнился трюм…
Подкинутый ввысь и отброшенный резко на скалы
Средь волн показался на миг обезглавленный труп.
А только, казалось, над нашей судьбою смеялся,
Хулой потрясая разрядом расколотый свод,
С проклятьем на главы друзей среди волн появлялся!..
Ужели всех нас, милый друг, ненавидеть ты мог?..
…Волнение утихло, и небо за час прояснилось,
Избитый корабль пригнало прибоем к брегам,
Но сердце все так же в груди иссеченной томилось…
Вновь бросился я, обезумев, навстречу волнам.
Пусть ты и покинул, возможно, совсем не случайно
Клинок между острых лопаток моих позабыв,
Поверь, добрый друг, я во сне о тебе горько плакал,
Твой труп бездыханный в керсту саморучно спустив.
Кто я?
Кто я?.. Богов бесславное творение,
Ночных трудов их, одиноких дум…
Мне люд не рукоплещет вдохновенно
И дамы не зовут меня в бреду.
Я не богат, не беден и не весел,
Я не один, но все же одинок…
Пусть до небес со словом чудной песни
Стон всех моих страданий не дойдет!
Как я хочу… хотел бы стать хоть кем-то,
Но от природы быть рожден… никем.
Уже сгубил в себе талант поэта,
Взывав своих товарищей к борьбе.
Нет-нет, я не оратор (не дай Боже!),
Пусть и люблю порой повысить глас,
И не бунтарь… Друзья мои, как можно
Восстанием назвать сей монофарс?
Я жалок? Может быть. Зато я честен
Пред вами и пред Богом… пред собой.
А вы, друзья, похвалитесь хоть этим
Иль только посмеетесь надо мной?
Я буду помнить!