Завтра у Любы день рождения. Там будет много людей. Пойти или не пойти? Могу? Хочу? Боюсь? Надо? Будут спрашивать, почему не пьешь? Могут заметить и спросить, почему волосы так истончились?

Вообще побыть среди людей полезно. Это энергия. Особенно перед второй химией.

Вчера мы с Олегом были на дне рождения у Любы. У ребенка не должна резко меняться жизнь. Смотри, мы как раньше, ходим в гости. Ты можешь веселиться с Варварой – дочкой Любы и моей крестницей. Словно и нет никакого рака на свете. Мы играли в мафию, смеялись, общались. Люба какая-то напряженная. Первый раз встретила свои 35 лет в новом статусе – замужней жены. Я так рада за нее!

Мама Любы постоянно спрашивала меня, почему я такая худая? И стала еще худее. «Скоро от тебя совсем ничего не останется! Признавайся, в чем твой секрет?»

(Мой секрет прост – у меня рак).

Папа Любы на каждом перекуре рассказывал мне про свой сахарный диабет. И как ему теперь нелегко живется. Что это коварная болезнь, и теперь жизнь стала не та.

Я сидела и листала фотоальбом, мне попала грустинка, когда я смотрела на фотографии, где мы с Любой беззаботные вольные журналистки… Подошел Паша, младший брат Любы, и пошутил:

– Не грусти! А то грудь не будет расти! Вот я не грущу, и у меня растет.

(Моя левая грудь, к сожалению, уже не вырастет).

Недавно он женился, и у них с женой классический хомяковый период полного принятия друг друга, отличного аппетита, и они оба поправились на фоне счастливой семейной жизни.

Громогласная Тамара организовала коллективное фотографирование, расставила всех как надо.

– Сииииськиииии!

Все закричали «СИИИИИСЬКИИИИИ!» и засмеялись. Я тоже кричала «Сииииськиии!», а в горле стоял комок. Почему не «Сыыыыр?» или «Сээээкс?». Ну почему сразу «Сиськи»?

Я лишняя, чужая на этом празднике жизни. Что я здесь делаю? Завтра мне ехать на химию. Я не могу как раньше веселиться и находиться среди здоровых, счастливых людей. Мне нельзя.

Позитивная мысль на дне рождении: мне не звонит никакой Стас с его «Ты гдеееее???», «Когда домоооой?». Какое облегчение.

Сегодня я приехала в Каменск на вторую химию. В палате вдвоем. Марина, 60 лет, воспитательница из соседнего поселка. Рак кишечника, 4 стадия с метастазами в печень, почки, позвоночник. Спокойная, уставшая. Опрятная, модная, стройная и красивая. Готовая умереть. Любит проветривать палату. Есть квашенную капустку. Ходить по лестничным пролетам, тренироваться и двигаться, чтобы не потолстеть и сохранить фигуру.

Депресняк. Сонная, разбитая, опухшая, блюющая.

Сейчас скажу абсурдную вещь. Не в тему вообще. Есть предчувствие… Скоро я встречу любовь.

Смешно, да? И будет страсть, как у Лены с раком трахеи. Вода в огне. Слияние тел. Искры и взрыв. Наверное, это проказы химического мозга.

Я верю. Что я возьму от жизни этот подарок. Пусть даже это будет предсмертный дар моего Бога. Назло Богу Стаса. И все твои пожелания «никто на тебя не залезет» рассеются в пух и прах.

Полная палата. Галина. О своем раке не говорит. Мы не знаем, рак чего у нее и какая стадия. Я поняла, что химия постоянная. Значит, паллиативный статус. Бывалая. Подвязала пакетик под мусор на ручку прикроватной тумбочки. Взяла байковый халат у кастелянши и дополнительное одеяло. Знает, где взять ключ от ванной комнаты. «Пойдем, книжки в радиологии возьмем». Оказывается, там есть что-то типо общей библиотеки для пациентов. Она остро реагирует на запахи. Заставила убрать трусики Марины с батареи, которые она постирала ароматным гелем для душа и повесила сушить. Не разрешает мне мазать руки кремом. «Фу! Иди смой. Не могу дышать этой химозой!».