– Но оставим в сторону то, что было и как мы про это думали. Тут все относительно просто. Хуже дело с тем, чего не было. – я замялся, подыскивая слова.

– Ну например. Позавчера сюда приходил мой сменщик, дядя Толя. С племянником – Антошка его звали, пять лет ему, что ли. Они попросили меня помочь разделать пойманного в лесу оленёнка. Живое, теплое существо, из крови и плоти, как мы с тобой. С ребрами и мышцами, сухожилиями и прочим. Я не часто сталкиваюсь с этим и никогда не охотился – но вчера помочь было некому. Я справился с задачей, но в памяти хорошо отложился хруст ломающихся рёбер и то ощущение, которое рождает теплеющая в руках мышца – так похожая на мои собственные, на те, что в каждом из нас. А вечером, когда мы играли с племянником, я взял его в руки и вдруг почувствовал под теплой кожей такие же почти рёбра… и мозг, то бесноватое нечто, что сидит за кинопроектором наших мыслей… – я замялся.-… тут же подсунул мне картинку, где Антошка вдруг поменялся местами с этим несчастным оленёнком. Случайная, мерзкая фантазия, ничто, так называемый «блик» – но картинка была, и видеоряд был. Который потом можно вытащить, взломав коллектор – и что мы получим? Если просто показать его всем желающим, что это будет. Какие можно сделать выводы о человеке после такого маленького, леденящего душу ролика? Если достать её и показать – смотрите, о чём он думает?

Марина настороженно смотрела на меня.

– Да ладно тебе, я не маньяк и не монстр какой-то – решил снять напряжение я. – Просто у меня образное мышление хорошее, вот и всё.

– Ну ладно – она расслабилась, скинула тапочки и забралась на топчан с ногами, поджав их под себя. В комнате стало сразу как будто чуть-чуть теплее – настолько уютно смотрелась она, утонувшая в огромном меховом кресле, задумчиво покусывающая прикрывающий подбородок воротник… Но руки с груди не убрала.

– Ну это же совсем не то. Фантазия, вспышка… ты ведь никогда не сделаешь такого, да?

– Да конечно, не сделаю, это понятно… Только кому понятно? Зачем мне вообще была нужна эта нелепая, жуткая ассоциация? Самое ужасное, что вырванной из контекста она становится реальностью. Для кого-то абсолютной. Для тех, кто не станет разбираться в подробностях, или просто не знает, как появилась такая картинка.

Я встал и прошёлся по комнате, разминая затёкшие мышцы. Остановился возле гудевшей под напором пламени печки и втянул носом запах дыма – дерева, отдавшего свою энергию огню.

– Ты так смешно ходишь тут, всю щупаешь и нюхаешь – её голос искрился улыбкой, и я обернулся – она морщила нос, сдерживая озорной смех. – Как ребёнок!

Её энергетика была потрясающе заразительна, и я улыбнулся – образ меня, огромного ребёнка в подтяжках и с большим чупа-чупсом вспыхнул в голове и тут же улетел – теперь уже, слава богу, безвозвратно. Мозг истерично пролистал в голове ещё несколько цепочек картинок и отпустил меня обратно – в уютное, тёплое бревенчатое зимовье в компании красивой девушки.

Ну да, как ребёнок. И она – как ребёнок. Только я – ребёнок, которого вырвали из детства на час и заставили прожить за этот час тысячу лет. И вернули назад – в детскую комнату, глазами старика уже не кажущуюся такой весёлой и безграничной. В которой слова родителей из-за стены уже обретают совсем другой смысл. Я погрустнел.

– Я рад быть ребёнком. Если ты, конечно, не против общения с несовершеннолетними.

Она звонко рассмеялась и бросила на меня многозначительный взгляд.

– Я хорошая няня. Ну, так и что было дальше?

– С чём? – не понял сначала я.

– Ну, подключённые эти твои. Слово такое неприятное… как заключённые звучит. Ну, те кто сидел.